Скрывшись за валуном, Ратибор наблюдал. С наступлением сумерек к капищу начали стекаться люди – местные жители, охотники, несколько беглых каторжников, судя по их виду. Их лица были отмечены печатью страха, но и странной, лихорадочной надежды. Возглавлял их высокий, костлявый мужчина с безумным огнем в глазах, одетый в шкуры и увешанный амулетами из костей и перьев.
Они зажгли костры, дым от которых стлался по земле неестественно низко, и начали свой ритуал. Это было дикое, пугающее действо – монотонное пение на незнакомом наречии, резкие выкрики, ритмичные удары в самодельный барабан. Они не призывали Лешего или Водяного, не поклонялись солнцу или земле. Их возгласы были обращены к «Грядущему Хаосу», к «Великому Разрушению», к «Очищающему Огню Перемен». Они молили не о защите, а о том, чтобы грядущий конец света пощадил их, принял их как своих детей.
В центре капища, на алтаре, лежал не идол старого бога, а странный предмет. Это был кусок скалы, иссиня-черный, с прожилками, которые тускло пульсировали неровным, болезненным светом – очень похожим на тот фиолетовый оттенок, что Ратибор видел у слуг Чернояра, но грязнее, нестабильнее. Вокруг камня были разложены другие артефакты – кривые ветки деревьев, покрытые светящейся плесенью, перья птиц с вывернутыми крыльями, черепа мелких животных с неестественно разросшимися рогами или зубами.
Ратибор почувствовал, как холодок пробежал по спине. Этот камень… он излучал ту же вибрацию «нездоровья», что и мутировавшие звери, что и зараженные земли, через которые они проходили. Он резонировал с чем-то далеким, но мощным. С болезнью мира.
Ритуал достиг кульминации. Костлявый жрец поднял над головой нож, готовясь принести в жертву пойманного зайца (или что-то похуже – Ратибор не мог разглядеть точно). Он выкрикнул:
– Прими нашу жертву, о Великий Хаос! Приблизь свой час! Сожги старый мир!
Ратибор больше не мог оставаться в стороне. Он выскочил из укрытия.
– Остановитесь! Это безумие!
Его внезапное появление вызвало панику. Культисты с криками шарахнулись, жрец выронил нож. Ратибор, не давая им опомниться, опрокинул алтарь. Пульсирующий камень упал на землю, и его свет на мгновение вспыхнул ярче, вызвав у Ратибора короткую вспышку тошноты и головокружения. Он почувствовал мимолетную, но отчетливую связь – с тем Камнем Зари, что он видел в Святилище, но не с его чистым светом, а с той тьмой, что гнездилась внутри него.
Несколько самых отчаянных культистов попытались напасть на Ратибора, но он легко отбился, не стремясь убивать, а лишь обезоруживая и отбрасывая. Жрец, видя, что ритуал сорван, а его паства разбегается, с проклятиями скрылся в ночном лесу.
Оставшись один посреди оскверненного капища, Ратибор подобрал темный, все еще слабо пульсирующий камень. Он был холодным и вибрировал отвратительной, неправильной энергией. Сомнений не оставалось. Болезнь Камня Зари была не локальной проблемой Святилища. Ее метастазы уже расползались по всему княжеству, до самых дальних его уголков, отравляя землю, сводя с ума людей, порождая темные культы, приветствующие хаос. Угроза снова была глобальной. И ему нужно было срочно найти Милаву и Живу.
Часть 4:
В столице хрупкий мир, установленный после подавления мятежа, трещал по швам. Святко, правивший твердой, но теперь уже не столь уверенной рукой, пытался восстановить порядок и собрать дань с разоренных земель, но его усилия тонули в растущей волне паники и недовольства.
