«Слышал я, немощный, о чудном некотором и необычайном состоянии и смирении осужденников, заключенных в особенной обители (в египетской Фиваиде. – Е. С.), называемой Темницею… Пришедши в сию обитель кающихся… видел я, что одни из сих неповинных осужденников всю ночь, до самого утра, стояли на открытом воздухе, не передвигая ног, и жалким образом колебались, одолеваемые сном по нужде естества; но они не давали себе ни мало покоя, а укоряли сами себя и бесчестиями и поношениями возбуждали себя. Другие умиленно взирали на небо и с рыданием и воплем призывали оттуда помощь. Иные стояли на молитве, связавши себе руки назади, как преступники; печальные лица их были преклонены к земле… Другие сидели на земле во вретище и пепле, лицо скрывали между коленями и челом ударяли о землю. Иные непрестанно били себя в грудь, воззывая прежнее состояние души своей и невинность своей жизни. Иные из них омочали землю слезами; а другие, не имея слез, били сами себя… У иных видны были языки воспаленные и выпущенные из уст, как у псов. Иные томили себя зноем; иные мучили себя холодом. Некоторые, вкусивши немного воды, переставали пить, только чтобы не умереть от жажды. Другие, вкусив немного хлеба, далеко отвергали его от себя рукою, говоря, что они недостойны человеческой пищи, потому что делали свойственное скотам… У них видимы были колена, оцепеневшие от множества поклонов; глаза, померкшие и глубоко впадшие; вежды, лишенные ресниц; ланиты, уязвленные и опаленные горячестию многих слез; лица, увядшие и бледные, ничем не отличавшиеся от мертвых; перси, болящие от ударов, и кровавые мокроты, извергаемые от ударений в грудь… Часто они умоляли этого великого судию, т. е. пастыря своего, сего ангела между человеками, и убеждали его наложить железа и оковы на руки и на шеи их; а ноги их, как ноги преступников, заключить в колоды и не освобождать от них, пока не приимет их гроб. Но иногда они сами себя лишали и гроба… Тогда, видевший себя при конце жизни, посредством своего предстоятеля, умолял и заклинал великого авву, чтобы он не сподоблял его человеческого погребения, но, как скота, повелел бы предать тело его речным струям, или выбросить в поле на съедение зверям: что нередко и исполнял сей светильник рассуждения, повелевая, чтобы их выносили без чести и лишали всякого псалмопения… И каково еще было устройство того места и жилища их! Все темно, все зловонно, все нечисто и смрадно. Оно справедливо называлось Темницею и затвором осужденных; самое видение сего места располагает к плачу и наставляет на всякий подвиг покаяния».
Вот так веками в монастырях Востока и Запада воспитывали в монахах смирение и послушание. Примеров можно было бы привести превеликое множество, включая «пасущихся» монахов, передвигавшихся на четвереньках и питавшихся травой; тех, что пили воду, переполненную заразой и червями, так как до того ею омывались ноги странствующих и больных; о принудительной посадке рассады корнями вверх – ибо так повелел игумен; о том, как знаменитого философа, богослова и поэта Иоанна Дамаскина, в прошлом визиря эмира Дамаска, игумен монастыря, к которому он попал под начало, заставил чистить отхожие места братии[25]. Полагаем, читатель уже постиг ту цену, которую юному Кампанелле придется заплатить за возможность учения и познания. Юный калабриец очень любил природу, что видно по его произведениям, особенно поэтическим, и это не объясняется лишь последующим долгим заточением, которому он повергался, десятилетиями не видя солнца, травы, моря, живых существ… Но он сознательно отдал свободу (тогда еще просто передвижения и воли) в обмен на доступ к знаниям – и принял постриг. Так Джованни Доменико «умер» для мира, коему явился теперь как фра (то есть брат) Томмазо Кампанелла.
