– Боже мой… Какая прелесть! Какое чудо!
Варька стояла в сторонке и с гордостью ощущала, как за спиной «растут крылья».
– Отчего же Степан Афанасьевич сам не приехал? – сокрушённо произнесла императрица, – Я бы лично расцеловала его в обе щеки!
– Он излишне скромен, Ваше императорское величество, – пояснила Варька.
– Надеюсь, Вы с ним будете присутствовать завтра в Зимнем дворце на торжественном балу в честь дня рождения императора?
Варька состряпала виноватую мину:
– Елизавета Алексеевна, не извольте гневаться, увы.
– Как?! – ахнула она, – Почему?! Вся столица, все иностранные гости будут завтра в Зимнем, чтобы засвидетельствовать своё почтение государю в день его двадцатипятилетия! Нет, я решительно настаиваю на Вашем присутствии!
– Помилуйте, Ваше величество, – взмолилась Варюха, – Я рассчитывала нынче же отбыть в Дубровицы; я уже неделю, как не видела дочь и не проводила время с мужем!
«Уже неделю», – саркастично фыркнула про себя Елизавета, – «Интересно, сколько же я не видела своего? Если не считать мимолётных встреч где-то на торжественных приёмах, то… уже месяцев пять. Да, последний раз мы были вместе на прогулке в августе, когда мадам Нарышкина оттеснила меня, чтобы нагло вклиниться между мной и Александром». Она, завистливо вздохнув, обратилась к Протасиной:
– Вы с супругом так любите друг друга?
– Да, Ваше величество! Мы просто жить друг без друга не можем.
– Неужели так бывает? – прошептала Елизавета, – И всё же, почему Вы не хотите приехать завтра на бал вместе со Степаном Афанасьевичем? Я уверена, император захотел бы выразить ему благодарность за мастерство.
Варюха замялась:
– Если честно…. Ну, только между нами, Стёпа смущается светского общества.
– Отчего? Они с семьёй редко выезжали в столицу?
– Они вообще не выезжали в столицу. Мать его умерла после родов, а Степан всю свою жизнь провел в деревне; его отец – управляющий в нашем поместье.
– Разве Степан Афанасьевич не князь?!
– Нет.
– Граф?
– Нет.
– Барон?
– Нет.
– Неужели Вы хотите сказать, что он и не дворянин? – растерялась императрица.
– Да, – кивнула Варька, – Отец Степана – внебрачный сын московского вельможи Вельяминова. А мать – из московского купеческого рода Лузгиных.
– Не понимаю, как же княгиня Репнина, позволила ему жениться на Вас?
– А кто Вам сказал, что она позволила? – усмехнулась Варюха.
– Не может быть! – Лиз потрясённая подсела ближе уже, не как императрица, а как подруга, – Вы что же, обручились без её благословения?!
– Ага. Мы тайком обвенчались в одной деревенской церкви. А на следующий день только рассказали обо всём отцу Степана и моей тетушке Ксении Дмитриевне. А уж Анне Даниловне сообщили и того позже! Боже, какой был скандал! Матушка дала разгон всем – и мне, и Афанасию Кузьмичу со Степаном, и Ксении Дмитриевне досталось на орехи! Да чего там! Она до сих пор с нами не разговаривает.
Елизавета увлечённо слушала, и у неё дух захватывало от Варькиного рассказа:
– Как же Вы на это решились?! Ведь Вы – продолжательница древнейшего княжеского рода; и, наперекор всем, вышли замуж за безродного?
– Я его люблю! – призналась Варька, – Только его единственного! И никого другого мне не нужно – ни князя, ни заморского короля!
– Я Вам завидую, Варвара Николаевна, – вдруг призналась императрица.
– Вы?! …Мне? – поразилась Варька.
Елизавета поспешно встала и, пряча лицо, отошла вглубь комнаты. Затем вернулась, держа в руках бархатный мешочек, стянутый тесьмой, и протянула Варе:
