– Он имеет в виду, что нам придется опять убить дюжину немцев в надежде найти у кого-нибудь камеру с неотснятой пленкой, потом подобраться к стенам бдительно охраняемого концлагеря и все зафиксировать, – в общих чертах объясняет Вера.
– Говоря «нам», товарищ Волошина имеет в виду меня, – вдается в тонкости Юрий.
Они все еще стоят в вымышленной избе, которую партизаны сумели сделать своим виртуальным пристанищем. В прошлый раз встреча не закончилась ничем хорошим, избу сожгли. В переносном смысле, конечно, но Киму с его тревожными воспоминаниями от этого не легче. Ему неуютно и каждую секунду кажется, что кто-то вот-вот зашвырнет в окно горящий финский коктейль.
– У вас есть приспособление для передачи видео? – спрашивает Алан. – Конвертер из фотопленки в аналоговый сигнал.
– Да, магнитный, японского производства… – быстро отвечает Юрий.
– Украли у фашистов! – гордо чеканит Вера, и эти бравурные слова отдаются теплом в душе Кима.
– Ладно, – задумывается Алан, и его силуэт подсвечивается от непомерного напряжения перцептрона. – Сделаем так. Отправимся в обычный развлекательный рум первого уровня. Он, понятно дело, защищен Фейрихвандом – по нашему Файерволом: Огненной стеной, стоящей на страже безопасности Киберрайха. Но для работы всех этих зрелищ нужно очень много программных библиотек, хранящихся уровнем ниже. Возможно, именно там найдется брешь в Файерволле.
Вера пытается осмыслить его слова.
– Это что-то вроде технического этажа, где не действуют правила безопасности основного уровня? – приводит пример девушка.
– Да, можно сказать и так, – кивает Алан и оборачивается к Киму. – Наши советские друзья схватывают на лету.
– Ладно, все готовы? Тогда выдвигаемся, – предлагает Филби, но, судя по кислому лицу Тьюринга, у того еще остаются некоторые неразрешенные сомнения.
– Юрий… – задумчиво говорит хакер. – Не поймите меня неправильно, но перцептрон вырисовывает вас слишком крупным. Нас сразу заметят патрули кибержнецов, и даже добропорядочные виртоманы с радостью сдадут такого подозрительного типа властям.
Из затуманенного лица Юрия проступает суровый и до крайней степени пронзительный взгляд. Непонятно, собирается ли он взорваться от гнева или просто научен так смотреть на собеседников с младших классов советской школы. Вера не позволяет узнать ответ на этот вопрос и быстро приходит на помощь:
– Юра, ты же можешь представить себя маленьким?
Товарищ кивает и в миг приобретает силуэт обычного человека, как две капли воды похожего на типичного виртомана – худая шея, сгорбленная спина и тонкие руки, никогда не державшие ничего тяжелее ки-шлема.
Ким и Алан растеряны, словно перед ними вылез из гроба Гудини.
– Как это возможно? – удивляется после минутного молчания Ким.
Алан не хочет верить своим глазам, но технический ум и ущемленное самолюбие вынуждают его ответить на дилетантский вопрос приятеля.
– Встроенный в шлем перцептрон считывает волновые функции мозга, тысячи показателей, вырисовывая на их основе личность ныряльщика, каким он сам себя ощущает. В конце концов ки-шлем не может измерить человека линейкой, а полагается только на его субъективные ощущения…
– Я просто представил себя меньше, – равнодушно бросает Юрий, будто его пытаются наградить орденом, а он скромно отказывается. – Теперь можно пойти с вами?
Тьюринг думает какое-то время и с загадочной улыбкой кивает.
