В очереди перед джентльменами остается всего один человек, и Арнольд так сильно сглатывает, что это замечают его новые, хотелось бы верить, друзья.
– И все равно я нервничаю, – говорит он. – Может, обойдемся без обучения и сразу перейдем к восстановлению памяти?
– Увы, – с серьезным видом качает головой Дональд. – Чтобы мы смогли воспользоваться всей мощью виртуальной реальности для борьбы с амнезией, вы должны уметь в ней ориентироваться. Иначе просто не сможете попасть в нужную комнату или совершить какое-то элементарное действие.
– В комнату? – удивляется Дейч.
– Ну, всемирная сеть представляет из себя паутину. Информация передается по нитям и оседает в их переплетениях. Там же встречаются люди из разных точек планеты, общаются и все такое. Еще кибермир можно сравнить с пчелиным ульем, а комнаты – с сотами. Комната, или рум, как ее называют, – это основополагающий элемент распределенной сети, кирпичик, из которых она состоит. Есть основная, размером с город, а есть миллионы маленьких…
– Рум… Ну ладно. Совру, если скажу, что все понял, – вздыхает Арнольд.
– Все будет хорошо. Главное, не нервничайте, – улыбается Ким и смотрит на свои часы. – Без десяти шесть. Пока что идем по плану.
Они вчетвером пробивают талоны и заходят в зал виртуальной реальности. На полках вместо книг стоят трансформаторы и прочее электрооборудование, чуть выше на стенах расположились вымпелы Британского союза фашистов, Третьего рейха и портреты вождей, с потолка, как прибитые штормом паруса, свисают белые гобелены с гадкими символами уже упомянутых образований.
Обстановка пафосной неовагнеровской торжественности не может до конца смыть налет непобедимой силы знаний. Духом библиотеки тут так и прет. Потолок подпирают изящные полуарки, а если не приглядываться к полкам, кажется, что на них стоят собрания сочинений классиков. Сиденья со шлемами виртуальной реальности похожи на каминные кресла довоенных английских клубов, а надзиратели из гестапо – на жизнерадостных студентов после экзамена. Впрочем, надзирателей в этот вечер немного да и те уткнулись в трансляцию с немецкого космодрома.
– Отлично, – вырывается у Гая. – Делай что хочешь, никто не следит.
Ким гневно цокает ему в ответ, и все четверо проходят к свободным креслам в дальнем конце зала. С одной стороны они прикрыты стеной с фашистскими постерами, с другой – витражными окнами с ликами древних святых, судя по взглядам, стойко переносящих творящееся кругом непотребство. Там их ждет еще один старый приятель по учебе в Кембридже – Энтони Блант, по совместительству техник-хранитель зала.
– Энтони Блант, а это – Арнольд Дейч, мы о нем тебе говорили.
– Понял, – загадочно скалится Блант. – Рад познакомиться.
Вообще он славный малый, только иногда переигрывает. Творческая душа, художественная натура. Из всех друзей-заговорщиков он самый зрелый – уже далеко за тридцать. Он всего на несколько лет младше Дейча, но выглядят они почти одинаково. Возможно, всему виной вытянутое лицо Энтони, собравшее вокруг рта много морщин. Седина в его светлых волосах еще не стала такой абсолютной, как у Дейча, но уже начинает бросаться в глаза. С такой благородной внешностью Энтони следовало работать хранителем какого-нибудь музея, а не зала виртуальной реальности. Впрочем, нынешняя его работа служит для пользы дела гораздо больше, чем унылое прозябание среди опостылевших всем памятников старины.
