Китаянка на картине - страница 11

Возле церкви, почти у самой паперти, весь тротуар усеян старым хламом всех сортов: платья на вешалках, кухонная посуда и ворох серебряных изделий на кружевных скатертях былых времен, непарные стаканчики и куча-мала изящных безделушек. Несколько пожелтевших книг, виниловые пластинки, открытки в технике сепии, а еще и шкатулки, обитые тканью из Жуи. В сторонке – плетенные из ивовых прутьев корзинки, в такие собирают виноград; давно облезлые игрушки, старые афиши, украшения и другие модные причиндалы, растерявшие свой блеск… Вереница лавочек-однодневок.

Мы прогуливаемся туда-сюда, рука в руке. Тихо. На этом роскошном блошином рынке нет снующей толпы, здесь так хорошо торговать, еще совсем рано. Можно послушать освежающее журчание фонтана под старым платаном, гордо выставившим напоказ шелушащиеся кусочки коры, обнажая девственную пробковую основу из-под кремового шелка вздымающегося ствола. Тени, которые отбрасывает нескромное утреннее солнце, пройдя через нежную листву, пританцовывают на утоптанной земле. Аппетитные ароматы блинов и сахарной ваты щекочут нам ноздри, и пока мы отходим все дальше от столетнего дерева, они вытесняют его крепкий и стойкий запах.

Мэл задерживает меня у мебели и зеркал с фальшивой позолотой. Она рассеянно обходит серый пыльный буфет в густавианском стиле и обстановку мастерской, потом распахивает скрипучие двери заржавевшего фабричного шкафчика. Я же западаю на стремянку – она пригодилась бы, чтобы подвесить полку. Перекладины длинные и широкие, на них можно класть всякое-разное… да хоть наши ключи. Я мог бы вворачивать лампочки на потолке и подвешивать между поперечинами наши фотоснимки…

Бродить по улицам в поисках необычных сокровищ, чтобы их переделать, – вот истинное наслаждение для меня. Обожаю дарить вторую жизнь уже отслужившим вещам, реставрируя их или возвращая первоначальную роль, и пытаться превратить их в диковины. Стоит какой-нибудь вещице очаровать меня – и я уже думаю, что из нее смастерю. В этих делах вдохновение мое неутомимо! Я разговариваю с продавцом. У каждого разысканного предмета своя, особая история. А если ее нет – значит, я сам ее придумаю. Выбор – дело интуиции, в любой безделушке скрыто что-нибудь интересное. Я дарую своим находкам новую кожу, подчеркивая ее новыми штрихами. Хуже всего, когда полировать, рисовать, разрезать, склеивать… тут мне уже не остановиться! Единственный выход: отдаться новому проекту в энный раз.

Такое времяпрепровождение приносит мне абсолютную свободу, несвойственную моему ремеслу, крайне ограниченному промоутерами, клиентами, бюджетами, нормативами, разнообразными принуждениями и предпочтениями – своими у каждого.

Мы так до сих пор и не нашли ничего стоящего в этой груде никому не нужных вещей, разве только три горшочка с местным деревенским вареньем – его ароматам своеобразия не занимать. Мелисанда довольна, что мы их купили.

– Помню, как моя мать делала такое из абрикосов и добавляла миндальные орешки, сперва очистив их от скорлупы. Качество – что-то запредельное! И вкус придавало всему неподражаемый.

Пока она щебечет, я любуюсь ее лицом неисправимой сладкоежки – а глаза-то как заблестели!

– А моя бабушка, бабулечка, у нее получался божественный мармелад из дынь. Надо сказать, она добавляла еще стручки ванили. М-м-м! Удивительно, вкус был совершенно другой, чем у сырой дыни. Она наклеивала этикетки с названием и датой изготовления, подписав их своим наклонным почерком былых времен. И у нее такими баночками был уставлен весь погреб.