Такое впечатление он производил раньше, но точно не сейчас.
Сейчас он был жалок. Настолько жалок, что Лёвкин, глядя на свое страшное отражение, вновь расплакался. Он не узнал себя. Сине-бурое месиво, увиденное им в зеркале, не имело с ним ничего общего. Глаза, заплывшие и потухшие, были чужими.
Плакал Лёвкин стоя под душем, плакал перевязывая себе голову, плакал одеваясь и замолчал лишь при выходе из квартиры, получив сильный тычок под дых.
Его усадили в его же машину и куда-то повезли. Москва, пролетающая за окнами, казалась чужой и зловещей.
– Другана твоего мы найти пока не можем, – доверительно сообщили ему. – Поживешь пока на хате вместе с нами.
– На какой хате? – напрягся Лёвкин. Мысль о том, что он не вернется к себе домой, почему-то сильно его испугала.
– На своей хате.
– То есть… дома?
– Дома. Он же к тебе домой ходит?
– Обычно он мне звонит.
– Куда звонит? Домой?
– Да.
– Ну так в чем проблема, б…!? – рявкнули на него.
– Нет проблем, – быстро ответил Лёвкин.
Впервые за эти несколько кошмарных часов Лёвкин успокоился и взял себя в руки. Ситуация слегка прояснилась и это было уже значительно лучше, потому как нет ничего хуже пугающей неопределенности. Теперь надо собраться с мыслями, хорошенько все взвесить и попытаться найти выход.
Лёвкин верил в себя и надеялся, что он обязательно выпутается из этой истории. Он всегда добивался того, чего хотел, добьется и на этот раз. В конце концов, в жизни бывают вещи и пострашней. Главное – он жив, в отличие от несчастного алкаша. А раз он жив, то способен шевелить мозгами. И именно эта способность всегда была его наиболее сильной стороной.
Не надо отчаиваться. Как сказал кто-то из великих, в жизни не бывает безвыходных ситуаций.
Лёвкину так хотелось в это верить.
* * *
Когда позвонил Чернов, Потапов еще валялся в постели и размышлял об одной непростой вещи – опохмеляться или нет? Идти за пивом, или не стоит? С одной стороны идти было лень, но с другой стороны организм настойчиво требовал исцеления…
– Я готов, – просто и буднично сказал Чернов.
– А Ковалёв? – поинтересовался Потапов. – Ты с ним говорил?
– Говорил. Он согласен. Так что приезжайте.
– Когда?
– Сегодня после двадцати трех.
– Уже сегодня?
– Завтра будет поздно.
– Почему? – Потапову такая спешка не очень понравилась. В любом деле он привык действовать не спеша и обстоятельно.
– Не по телефону, – ответил Чернов.
– Понял. Тогда ждите.
Повесив трубку, он, по старой армейской привычке, начал быстро собираться. Хотя собирать особенно было нечего – чистое белье, старая форма, сапоги, полотенце, два куска мыла, зубная щетка; все это давно было уложено в рюкзак и ждало своего часа. Который, похоже, наступил.
Все еще размышляя о пиве, Потапов набрал номер Соломатина.
– Сегодня, – только и сказал он ему.
– Когда? – Соломатина это известие, похоже, не сильно удивило.
– Они ждут после двадцати трех.
– Они? – переспросил Соломатин.
– Ковалёв тоже. Как твой «козел»? Проблем не будет?
– Постучи по дереву. Ты сам-то готов?
– Готов.
– Тогда жди, сейчас заеду.
Потапов тут же набрал номер деда.
– Дед, я уезжаю, – вместо приветствия сказал он.
– Уже?! – удивился дед.
– Да.
– Ты ничего не забыл?
– Нет, ничего.
На несколько секунд повисла пауза. Дед, по-видимому, хотел что-то сказать на прощание, но кроме банального «ни пуха, ни пера», Потапов ничего от него больше не услышал.
– Береги себя, Андрюша, – грустно добавил дед, – и… возвращайся!
