– Ничего не случилось?
Клава на это, только смогла покачать головой из стороны в сторону. Ей было немного неловко от того, что не получалось ответить словами, но ничего не могла с собой поделать.
– У тебя глаза опухшие, ты плакала?
Клава молчала, отвернулась в сторону. Ей не хотелось, чтобы ее видели в таком неприглядном состоянии.
Эти слова отвлекли от дела классного руководителя. Она посмотрела на учеников, наводя резкость своих глаз. Так делает умиротворенный человек, которому показалось, что кто-то его окликнул. В этот момент в проеме двери показалась фигура Валентины Петровны, она подозвала свою коллегу для частного разговора. Клава поняла, что огласки не избежать. Свежие воспоминания о прошедших неприятных событиях опять нахлынули, она, неспособная сопротивляться накатившим эмоциям села за первую парту и расплакалась. Ей стало жалко себя и в то же время, она чувствовала себя виноватой, одинокой, никому не нужной. Ей казалось, никто не способен понять ее и утешить. К ней быстро подошли ее одноклассницы, начали успокаивать, гладить по голове и рукам, говорить ободряющие слова. К ее удивлению приступ прошел быстро. У одной из девочек оказался носовой платок. Клава утерлась, успокоилась и, видимо, потому что ее неоднократно спросили – в чем дело? А может быть по какой-то иной причине, возникло желание все рассказать, и она рассказала. Немного сбивчиво и коряво. Говорила она, глядя перед собой, и не видела, как в процессе рассказа сжимались Славины кулаки, а лицо его покраснело.
В процессе Клавиного рассказа случилось то, что в народе называется – на ловца и зверь бежит. В дверь заглянуло хмурое лицо Толстого. Оно оглядело своими бульдожьими глазами помещение и спросило: « Кулю не видели?» Видимо сообщники разбежались после оказии в разные стороны и теперь искали друг друга, где только можно.
Толстый тормозил. Видя, что напарника в кабинете нет, понимая, что никто отвечать ему не собирается, он, тем не менее, не торопился уходить, остановив свой взгляд на Клаве. Толстый, несомненно, не был сложной личностью, хотя и проявлял порой чудеса интуиции и смекалки, когда дело касалось темных происков, тем не менее, взгляд его отражал смесь ярких и весьма разнообразных эмоций. Здесь было и удивление и обида и злость и желание отомстить либо, на худой конец, сказать какую-нибудь угрозу или гадость. Личности, которым по той или иной причине не хватило в детстве душевного тепла и любви, озлобленные на мир, ощетинившиеся, не просто забывают поражения. Жажда мести преследует их на всем протяжении жизни. Вот и наш хулиган стоял и смотрел, хотя понимал разумом, что здесь ему ловить нечего и нужно уходить, но душа не позволяла сделать этого без предварительного плевка в сторону обидчицы или, по крайней мере, того человека, которого он таковым считал.
Но, не успел.
Нужно было видеть лицо Славы в этот момент. Весь он напрягся как пружина, и кожа на лице его казалась натянутой до предела. Вертикально опущенные прямые руки кулаками тянулись к земле и будто бы удлинялись на глазах. Он был на последней точке терпения. Кто знает, если бы Толстый не задерживал свою морду в дверном проеме так долго, возможно получилось бы сдержаться. Но, так как предмет неприязни маячил перед глазами и не собирался убираться, дух не выдержал и Слава взорвался.
– А ну-ка ты – сквозь зубы раздалось его полушипение-полуголос – иди-ка сюда гад.
