Клава посидела некоторое время, немного не веря, в то, что данный эпизод закончился более-менее благополучно, и ей повезло избежать неприятных нотаций и выговора. Более того, выходило так, что лично для нее никаких серьезных последствий не предвиделось. Для приличия она чуть-чуть подождала продолжения, потом привстала, спросила неуверенно:
– Так я могу идти?
– Конечно, иди – несколько недовольно и в полголоса ответила учительница. Видимо вопрос Клавы отвлек ее от собственных мыслей.
Клава встала и, сначала потихоньку, потом все быстрее и быстрее пошла в сторону открытой двери и выбежала из учительской. Возле лестницы остановилась, обернулась по сторонам, то тут, то там были редкие школьники занятые собственным делом. Она прижалась спиной к стене, закрыла глаза, сделала глубокий вдох. Ощущение тихой радости, покоя и благоденствия разлилось по телу. Она чувствовала себя, как человек, несший тяжелый груз и, наконец избавившийся от него. Внутренним чутьем Клава понимала, что ей необходимо кого-нибудь за это поблагодарить. Наверное, она поблагодарила бы своего ангела хранителя, если бы не обстановка тотального атеизма в обществе.
Время шло. Следовало возвращаться в кабинет. Она начала медленно подниматься, и вдруг в ее голове возник образ мальчика, в которого она была влюблена. То как он шел к ней навстречу с полным ведром. Ей стало радостно, и шаги ускорились. По коридору она почти летела. Резко остановилась перед ребром открытой двери, чтобы не расшибить себе лоб. Подошвы вязко заскользили по голому, бетонному полу. Немножко отдышалась и, как ни в чем не бывало, вошла в свой кабинет. Слава размашистыми движениями протирал при помощи влажной тряпки классную доску. Две девочки мыли окно. Учительница сидела за передней партой и занималась с какими-то документами, просматривала, читала, что-то писала в них ручкой. Когда вошла Клава, мальчик был первым, кто ее заметил. Он остановил свое занятие и взор его, направленный на девочку стал по-особенному внимательным. Он постоял так некоторое время, пока Клава медленно и нерешительно, закинув руки за спину, шла вперед между рядами парт. Потом он отвернулся и продолжил свое занятие, но уже совсем по-другому, с остановками, как будто параллельно этому решал в голове какой-то сложный вопрос. Учительница спиной почувствовала приближение своей подопечной, резко повернулась к ней, и с туманными глазами, остававшимися еще в только что прерванном деле, спросила:
– Ну как? Отнесла? Все нормально?
Вопросы прозвучали быстро, дежурно, механически.
– Да, все нормально – ответила Клава.
– Тогда..– продолжила учительница, подслеповато щурясь и осматривая кабинет – вы со Славой последнее окно помойте, останется пол и все на сегодня. – И сразу же углубилась в свою работу. Она проверяла рабочие тетради учеников. Клава подошла к мальчику и встала на достаточном от него расстоянии. Молчала. Тот закончил протирать доску и внимательно посмотрел на нее.
– Что-то ты долго – нарушил он тишину.
Клава только пожала плечами. Говорить она не могла. Это трудно передать, но изнутри ее распирало какое-то необыкновенное чувство. Свершилось что-то нежданное, хотя давно в тайне желаемое. Может быть и не в таком виде, но все же. Остаться, относительно, наедине с человеком, к которому ты не равнодушен, иметь возможность поговорить с ним и даже более, заняться каким-то делом, разве это не чудо? Естественно, что от нахлынувшего внутреннего восторга, пусть и тихого, у нее, что называется в зобу дыханье сперло. Тем более она не была разговорчива, ей тяжело общалось с людьми. Прошла буквально секунда и Слава продолжил:
