Мысль была здравая, но Констанция не учла, что на улице стало по-настоящему холодно. Аврелий не так мерз в рубашке и жакете, а вот она в легком платье, даже накинув плащ, продрогла сразу же. Тогда стажер дал ей свою огромную толстовку, заявив: “В футере с начесом невозможно замерзнуть”. Дважды стукнув зубами, Констанция согласилась.
Они шли по полупустой темной аллее – сумерки уже давно окрасили все в синий – когда Аврелий спросил:
– Почему ты так настроена против меня?
– Вот еще, – фыркнула она. – Я просто не люблю, когда мне мешают работать. К тебе лично отношусь совершенно ровно.
В тиши опустевшего парка стало слышно, как он ухмыльнулся:
– Не верю. Я такие вещи сразу чувствую. Считай, у меня встроенный детектор: сразу знаю, если кто-то мной недоволен.
Она посмотрела на него, впервые по-настоящему вглядевшись в лицо. Довольно приятное, хотя и простоватое. Темные волосы упругими завитками касались белого острого воротника сорочки, который упирался в мягкую щеку с короткой щетиной. Аврелию шел костюм этой эпохи, вид у него и правда был лощеный, как у аристократа.
– Зовешь меня лгуньей? Хорошее начало рабочих отношений.
Он пропустил пальцы сквозь завитки волос и задумчиво произнес:
– Коллеги все, как один, вздыхали с того, какая ты классная. Юджин кипятком писал от радости, что пристроил меня к тебе. Но я пока только и слышу, как ты ворчишь, хотя не успел сделать ничего плохого, чтобы…
Его солнечное сплетение встретилось с ее твердой рукой, она вынудила его остановиться и посмотреть ей в глаза.
– Послушай, Веспасиан, я привыкла работать одна, и стажеры мне не нужны. У начальства могут быть свои планы, но я тебя не хотела.
Потерев ребра, Аврелий ответил:
– Я тебя тоже пока не хотел, но давай дадим друг другу немного времени.
Она несколько мгновений мрачно глядела на него, затем просто продолжила путь, он поспешил следом.
– Ну, я, если честно, очень рад, что мне достался такой профи, – заметил Аврелий вскоре. – Кроме шуток, на обучении нам о тебе рассказывали. О тебе и об Артуре Кинге.
Она фыркнула:
– И почему ты к Кингу не пошел?
– Юджин сказал, что он больше не берет стажеров, – беспечно отозвался Аврелий, а затем, будто спохватившись, добавил: – ну, и мне без разницы было, к тебе или к нему, вы оба крутые.
Лесть. Подлый, но действенный инструмент. Констанция позволила удовольствию от его слов захватить душу. Ненадолго.
Несколько минут они шли в тишине, нарушаемой лишь шумом машин на широком – по Питерским меркам – Московском проспекте.
– Тебе не нужно беспокоиться на мой счет, – заявил вдруг Аврелий, когда они уже подходили к воротам.
Кажется, он, в отличие от Констанции, не мог хранить молчание слишком долго.
– Беспокоиться? – усмехнувшись, повторила она, удивляясь выбору слова.
Уже пару лет ничто не заставляло ее беспокоиться. Ты беспокоишься, когда что-то настолько важно, что боишься это потерять или испортить. Но когда у тебя ничего нет, все, что остается – заполнять пустоту работой, делами, какими-то очевидными, близкими целями и задачами.
Все считали Констанцию первоклассной книжницей. Они не знали, что единственной причиной потрясающей эффективности было отсутствие эмоционально значимых вещей в жизни. Последние три года ее разум, чтобы занять себя, брал новые и новые дела и щелкал их, как орешки. Душа при этом находилась в спячке. Никаких тревог. Никаких переживаний. Только глубоко запрятанная тоска.
