Читать онлайн Итан Поллок - Когда б не баня, все бы мы пропали. История старинной русской традиции

Ethan Pollock

Without the Banya We Would Pe rish

A HISTORY OF THE RUSSIAN BATHHOUSE

© Oxford University Press 2019

© Т. Азаркович, перевод на русский язык, 2021

© ООО “Издательство АСТ”, 2021

Издательство CORPUS ^>®

Москва, Россия, декабрь 1991 года. Мы ложимся нагишом на деревянную скамью, закрываем глаза, и нас обволакивает раскаленный воздух. Термостат показывает 95 °С. Мы потеем, и из кожи выходят токсины. Когда жар делается невыносимым, мы поодиночке выходим из тесного помещения и, чтобы охладиться, прыгаем в бассейн с ледяной водой. Потом возвращаемся в парилку и через считаные секунды снова потеем. Берем березовые веники и хлещем себя и друг друга по спине. Одни считают, что эти веники целебные, другие говорят, что с ними тело больше разогревается. Я не знаю, кому верить, но все равно хлещусь веником. А потом, завернувшись в простыню, чувствую, что у меня теперь новая кожа. Я и раньше бывал в русской бане, но обычно шел туда с некоторой опаской. Теперь, кажется, я начинаю проникаться процессом и получать удовольствие.

Я спрашиваю Сергея: мытье в бане – советская традиция? Отчасти да, отвечает он. Переживет ли она те политические и экономические беспорядки, которые бушуют сейчас за этими стенами? В ответ он улыбается. И говорит, что корни этого обычая уходят глубоко в прошлое России, он зародился задолго до революции. Тут к нам подсаживается Володя и тоже вступает в разговор. По его словам, сегодня человек в бане, возможно, испытывает то же самое, что люди испытывали в этом месте сто, двести, а может, даже тысячу лет назад. Здесь нет ничего нового. Баня – штука вечная.

Но нет, это заблуждение. Ни один телесный опыт, каким бы древним и неизменным он ни казался, сколь бы тесной ни была его связь с первозданными стихиями огня и льда, не может быть неподвластным времени. Я точно знаю, что у бани – как и у самой России – должна быть своя история.

В 1990-е годы друзья и коллеги водили меня в городские и частные бани в Москве, Санкт-Петербурге и других городах и деревнях на территории бывшего СССР. Я ходил в бани с учеными, спортсменами, предпринимателями, врачами, журналистами и студентами. Я ходил туда и с уважаемыми общественными деятелями, и с сомнительными личностями. Обычно я бывал там в мужской компании. Изредка бани были общими – для обоих полов. Во всех случаях представлявшаяся моим глазам телесная картина – буйство человеческой наготы во всем ее разнообразии – поражала меня и освежающей новизной, и беззастенчивостью. Только в бане я волей-неволей оказывался рядом с чужими телами в таких количествах.

Я много раз ездил к друзьям на дачи, и мои хозяева растапливали баню и приглашали меня попариться. Иногда я помогал им пилить и рубить дрова, вязать из березовых веток веники, мыть скамейки в парилке и мести раздевалки, топить печь и заливать в бак воду. Я научился орудовать вениками, самостоятельно чувствовать, когда жар и влажность достигли нужного уровня, наслаждаться вкусом пива или водки (или изредка – горячего чая) после банных процедур. Баня позволяла прекрасно отдохнуть от быстрых перемен, за которыми мы едва успевали угнаться после того, как Советский Союз рухнул и на его обломках начала возникать новая Россия. А еще баня давала нам заряд энергии, и мы с новыми силами возвращались на работу или домой. По существу, это была полноправная часть быта.

Изначально мое увлечение баней вовсе не относилось к моей работе в России. В начале 1990-х годов я преподавал в Москве американскую историю. С середины до конца 1990-х я приезжал в Москву, чтобы заниматься научными исследованиями и писать диссертацию. Баня была для меня убежищем, отдушиной, местом общения с друзьями – словом, противовесом работе. Позже, уже написав книгу о Сталине и науке, получив в США место преподавателя российской истории и обзаведясь семьей, я начал думать о том, что же делать дальше. Иногда я думал об этом в бане. Меня все меньше интересовали вопросы, связанные с государственной властью, и все больше увлекали частности повседневной жизни – например, имевшие отношение к бане, которая, собственно, так крепко привязала меня к России.

Перемены – даже переломы – в российской политике, свидетелем которых я был в 1990-е и в начале 2000-х годов, подтолкнули меня к поискам чего-то прочного, неизменного для народа и в истории страны, которую я успел полюбить. Неважно, кто возглавлял Россию и в каком направлении он ее вел, – баня, похоже, высвечивала те стороны русской культуры, которые были мне дороже всего: тесные социальные узы, выдерживающие любые испытания, способность и желание поразмыслить над трудностями современной жизни, а также стойкую традицию, которой под силу объединять представителей самых разных слоев населения. Так я понял, что хочу написать о бане.

Везде и всегда, где были русские, были и бани. Бани процветали и в селах, и в больших городах. Они обслуживали мужчин и женщин, царей и землепашцев, православных и безбожников, националистов и социалистов, предпринимателей и фабричных рабочих, охранников и заключенных. Бани существовали еще до образования первого государства восточных славян, они выдержали монгольское нашествие, выстояли, когда центром русских земель сделалась Москва, пережили расцвет после того, как Петр I взялся за вестернизацию старой Руси, и обрели новое значение в Советской России. Русские не обходились без бани, отправляясь в экспедиции в Арктику и в Антарктику, в сибирскую ссылку и в эмиграцию в Америку. Они сооружали бани в железнодорожных вагонах, на китобойных судах и подводных лодках. Бани и сегодня широко распространены как в самой России, так и в русских общинах по всему земному шару. Более того, трудно было бы найти другое культурное учреждение, чье присутствие во времени и пространстве было бы столь же постоянно и имело такую же популярность независимо от сословных и культурных различий[1].

Русская баня – это особая разновидность паровой бани. Печка с горящими в ней дровами нагревает каменку – горку наваленных камней. Когда камни раскаляются, огонь сбивают, а на каменку льют воду. Мгновенно образуются волны пара, и температура поднимается. Купальщики обильно потеют, хлещут друг друга вениками, сделанными из молодых березовых веток (годятся и другие деревья), охлаждаются в бассейне или в естественном водоеме либо катаются в снегу, а потом повторяют все сначала. Существуют разные мнения по поводу правильной влажности и температуры, а также различных процедур, которые полагается делать до, во время или после паренья. Обстановка бани отличается еще бо́льшим разнообразием. Деревенская баня – обычно деревянная изба, состоящая из парилки и небольшого предбанника, где раздеваются перед тем, как париться, и отдыхают после. Друзья, соседи и члены семьи часто парятся вместе. Некоторые деревенские бани – “черные”, то есть не имеют дымохода: в них на начальном этапе, когда разогревается печка, густое облако дыма остается внутри. Хотя перед тем, как париться, помещение проветривают, и стены, и сами купальщики часто покрываются сажей. Городские же, торговые, бани бывают очень просторными: они оснащены современными системами вентиляции, водопроводом, в них есть моечные залы, раздевалки и отдельные отсеки для мужчин, женщин, а также для небольших компаний. Иногда там имеются массажные кабинеты, бассейны, бильярдные комнаты, кафе и парикмахерские. Но главное, что объединяет все эти внешне несхожие деревенские срубы и городские здания и что делает их банями, – это парилка с деревянными полками.

У русской бани имеется многочисленная родня – от греческих и римских бань (терм) до финской сауны, японских сэнто и онсэн, турецкого хаммама и индейской парной (это лишь немногие примеры). В каждом обществе, в каждой цивилизации утвердились свои обычаи и правила личной гигиены – телесной, духовной и умственной. Одни омовения носят профилактический характер и защищают купальщиков от невидимых угроз, другие же сулят исцеление от конкретных недугов или помогают противодействовать опасностям, которыми чреваты определенные типы поведения. Физическая чистота часто подразумевает нравственную непорочность. Прилюдная нагота может способствовать честности и эмоциональной близости, но она же порой порождает распущенность и уязвимость[2].

Иллюстрация 1. Современная версия деревенской бани “по-черному”. Новгородская область, 2004 год.

Современный мир осознал, как опасны микробы и как важно от них избавляться. Представление о том, что баня очищает от грязи, прогоняет заразу и укрепляет телесное здоровье, укоренилось очень глубоко. Крестьянская поговорка гласила: “Баня любую болезнь из тела гонит”, однако лишь в конце XVIII века гигиена оказалась в фокусе государственного внимания в имперской России. Лейб-медик Екатерины II утверждал, что часто ходить в баню лучше, чем обращаться к врачам, и что “баня Российская, конечно, заступает место двух третей лекарств, описанных во Врачебной Науке и в большей части Аптекарских Сочинений”[3]. Ближе к концу XIX и в XX веке постепенно набрало силу представление о том, что, держа тело в чистоте, можно бороться с болезнями – особенно с эпидемиями, которые вспыхивали из-за вшей, клещей и блох. После захвата власти в России большевиками в 1917 году Владимир Ленин сделал знаменитое заявление: “Или вши победят социализм, или социализм победит вшей!”[4] Бани – орудие в этой борьбе – стали важным подспорьем для национальной безопасности, и советское государство соответствующим образом их поддерживало.

Иллюстрация 2. Баня в центре Москвы, построенная в период правления И. Сталина в 1935 году. Публикуется с разрешения РГАКФД.

Иллюстрация 3. Егоровская баня в Санкт-Петербурге, построенная в конце XIX века. На 5 этажах располагались мужское и женское отделения, комнаты, предназначенные для приема пищи, чтения, парикмахерская, бассейн и, конечно, парилки. (Строитель. 1896. № 1. С. 53–54.)

Забота о материальных и телесных потребностях не отражает всего диапазона смыслов, ассоциировавшихся с баней как до советской власти, так и при ней. Русские ходили в баню задолго до того, как начали смотреть на нее с точки зрения современной медицины, и до того, как государство решило взять под охрану здоровье населения. Они продолжали ходить в баню и тогда, когда появление во многих домах водопровода и сантехники позволило совершать гигиенические процедуры без лишней мороки у себя дома. Русские понимали, что, в отличие от обычного душа или ванны, поход в баню омолаживает и преображает человека – причем не только физически, но и духовно. Об этом говорили народные пословицы и поговорки: “В бане помылся – будто заново родился”, “Баня все грехи смоет”. Интерес к бане как к месту подлинности, созерцания и возрождения приобретал особые масштабы и значение особенно в пору неопределенности – как, например, в последние годы существования Российской империи и в годы непосредственно до и после крушения Советского Союза. Ведь баня обновляет не только тело, но и ум, и душу.

Баня еще и общественное заведение. И в деревенской обстановке, и в городах друзья и родственники моются вместе, передавая друг другу различные обряды и приемы и устанавливая таким образом границы дозволенного и недопустимого. Например, запрещено ходить в баню в одиночестве или в определенное время, что наводит на мысли о том, что там скрыта потенциальная опасность. Посещение бани – обряд, при помощи которого молодые и чужие становятся частью общины. В конце XIX века один философ написал: “Если вы хотите кого-нибудь сделать себе приятелем и колеблетесь, то спросите его, любит ли он баню: если да – можете смело протянуть ему руку и позвать его в семью вашу”