– Он проснётся, – сказала Вера, – И я скажу ему, что вы были.
И что не требовали. Но оставили тень.
– Я не против его новой жизни, – тихо, – Я просто не хочу, чтобы старая стала ложью.
Она протянула маленький конверт. Вера не взяла. Тогда Екатерина положила его на перилло.
– Внутри – фотография. И записка. Без давления. Только дверь, если он захочет открыть.
Потом она пошла. Не обернулась. Вера осталась стоять. С одной мыслью: какая же это странная форма любви – напомнить о человеке, даже если он теперь чужой.
***
Он вернулся ближе к полудню. Промок. В руках – бумажный пакет с хлебом. Лицо – сосредоточенное. Вера уже ждала.
Он вошёл в мастерскую. Ощущение – как будто воздух сгустился ещё до его прихода.
Она стояла у окна. Спина прямая. Пальцы – сцеплены. Он почувствовал это до слов.
– Что случилось?
Она не повернулась сразу.
– К тебе приходила женщина.
Пауза. Он поставил пакет. Тихо.
– Екатерина?
Теперь она обернулась. Медленно.
– Ты знал, что она придёт?
– Нет. Но знал, что кто-то однажды появится. Из прошлого.
Он подошёл ближе.
– Что она сказала?
– Что ты – Орбеладзе. Архитектор. Пропал. Что она тебя искала. Что не претендует. Только хочет, чтобы ты знал, откуда ты.
Он закрыл глаза. Медленно вдохнул. Сел на край стола.
– Я боялся этого момента.
– Почему?
– Потому что память – как огонь. Согревает. Но может и сжечь.
– Ты хочешь узнать?
Он посмотрел на неё. Глубоко. Прямо.
– Не знаю. Если узнаю – исчезну ли я, которым стал?
– А если наоборот – ты вернёшься?
Он молчал.
– Она оставила конверт. Фотография. Записка.
Он кивнул.
– Покажи.
Она достала его с полки. Протянула.
Он не взял сразу.
– Ты боишься? – тихо.
– Не того, что узнаю. А того, что… это станет выбором. А я не готов выбирать между прошлым и тобой.
– Тогда не выбирай. Просто открой. Посмотри, кто ты был. А потом – решим, кто ты есть.
Он взял конверт. Открыл. Достал фото.
Трое на фоне макета. Он. Екатерина. Ещё кто-то – неразборчиво. Он в очках. Улыбается. Легко. Как будто тогда не знал, что исчезнет.
Он поднёс фото ближе. Лицо – знакомое. Руки – его. Но внутри – тишина.
– Я не помню.
– Это нормально.
Он опустил фото. Посмотрел на неё.
– Но когда я смотрю на тебя – я не вспоминаю. Я – чувствую.
Она кивнула. Глаза блестели. Но не от слёз. От ясности.
– Тогда это и есть то, что важно.
Он вздохнул. Глубоко.
– Я не хочу жить без прошлого. Но не хочу жить без тебя – ещё сильнее.
Она подошла. Встала рядом.
– Мы найдём способ. Без спешки. Без фальши.
Он взял её руку. Не крепко. Просто – чтобы быть.
И этого было достаточно.
***
Следующее утро выдалось не дождливым, но предчувствие влаги витало в воздухе, как нерешённый разговор. Николоз проснулся раньше, чем обычно. Внутри него было странное ощущение: будто он открыл старую книгу, которую когда-то сам написал, но не помнил – ни начало, ни конец. Только интонацию.
Он сел за верстак. Руки автоматически потянулись к дереву, но не выбрали доску. Он просто сидел, слушал тишину. И в ней было что-то чужое.
Через час он всё же начал работать – модель старой церкви, с трещиной на крыше. Но глаза не видели. Всё внутри было на «вчера»: на её словах, на имени – Орбеладзе, на лице Екатерины, в котором было что-то… безопасное и опасное одновременно.
Когда пришла Вера, он уже не притворялся.
– Я хочу её увидеть, – сказал он сразу.
– Я знала, что ты скажешь это, – ответила она спокойно.
– Но я боюсь. Не её. Себя рядом с ней.
