Катя открыла ноутбук, набрала в поисковике его имя – то, которое она знала: Александр Орбеладзе.
Но результатов было всё меньше. Лишь одна старая заметка: «Пропал архитектор. Машина найдена на обрыве. Предположительно – погиб».
Она прикрыла глаза. И сказала в пустоту:
– Ты жив. Я чувствую. Но если ты забыл всё – значит, я должна напомнить. Даже если ты теперь – чужой.
Авлабари, вечер. Квартира №9. Екатерина.
Катя положила ноутбук на стол и прошлась по квартире. Всё казалось меньше, чем она помнила. Потолки ниже, стены туже, запах другой. Лишь окно всё ещё выходило на тот же двор, где когда-то вешали мокрое бельё на старую верёвку, а вечером дети гоняли мяч, пока матери кричали из окон, чтоб шли есть.
Она открыла папку. Там были старые фотографии: конференция в Вене, их с Сашей проект – те самые модели с окнами, которые он так любил. На обороте одной – его надпись: "Каждый дом – это попытка построить свою душу снаружи."
Катя сжала снимок. Он был её. Не влюблённым, не романтическим, но – ей доверял. После аварии, когда всё исчезло, она искала его почти полгода. Потом – отпустила. Формально. Но внутри что-то не отпускало.
Её научили: если хочешь найти – ищи. Но если находишь – будь готова, что не узнаешь.
И сейчас… он здесь. Она уверена. Но его зовут Николоз, и у него другая женщина рядом.
Вера. Катя уже знала имя.
Катя включила телефон, открыла голосовые записи.
– Саш, это Катя. Ты не обязан помнить. Но я обещала, что скажу, если однажды снова услышу о тебе. Ты жив. Ты здесь. И я рядом. Просто… когда будешь готов.
Она нажала "Сохранить". Но не отправила. Пока.
***
В мастерской.
Вера проснулась на кресле. В комнате пахло лавандой и лаком – странное, но тёплое сочетание. На столе лежал плед. Николоза не было. Она вышла на улицу. Дождя не было, но воздух всё ещё хранил его влажность. Внизу, у двери, стояла женщина – та самая. Незнакомая, но с лицом, в котором было что-то… знакомое. Не визуально. В энергетике. В опасности.
– Доброе утро, – сказала она, спокойно. Без фальши.
– Утро, – коротко ответила Вера. Слова шли не из рта, а из позвоночника.
– Я… ищу одного человека. Возможно, он сейчас здесь. Его зовут Александр Орбеладзе.
Но, кажется, теперь его зовут Николоз.
Тишина резко загустела. Как будто воздух стал водой.
– Он спит, – сказала Вера. Чётко. Сухо.
– Я не собираюсь его будить. Я… просто должна была увидеть. Что он действительно жив. Что он здесь. Что он – не выдумка.
– Вы кто?
– Екатерина. Мы работали вместе. Я была тем, кому он доверял, когда не доверял никому. Он исчез. Я искала. Год. Потом – не смогла больше. Но теперь… я увидела статью. Лицо. Почерк рук. И поняла: он не умер. Просто стал другим.
– Он не помнит. Ни вас. Ни работу. Ни имя.
– Я знаю. Я не за памятью. Я – за честностью. Если он хочет остаться новым – пусть.
Но он должен знать, откуда пришёл. Только тогда он по-настоящему сможет выбрать, кем быть.
Вера кивнула. Медленно. Но в глазах – сталь.
– И вы думаете, что имеете на это право?
– Нет. Но я имею знание. А знание – ответственность.
– Или власть?
Екатерина впервые на секунду отвела взгляд. Но только на секунду.
– Я не враг. И не соперник. Я – часть его прошлого. А прошлое не спрашивает, удобно ли оно.
– И всё же вы пришли. Сейчас. Когда он впервые начал… быть.
– Да. Потому что правда не выбирает удобного времени. Иначе – это не правда, а утешение.
Обе замолчали.
