– Ты ушёл так, как будто больше не вернёшься.
Он поставил пакет на стол.
– Я ушёл так, как будто знал, куда и зачем. И, главное, к кому возвращаюсь.
Они позавтракали молча. Тишина не пугала. Ни один из них не чувствовал, что должен говорить, чтобы быть понятым.
После завтрака Вера открыла старый альбом. Показала ему фотографии: поездка в Кахетию, дача, день рождения, свадебный снимок, сделанный не в ЗАГСе, а дома, на кухне. Он смотрел. Медленно. Словно пил из чашки, в которой каждое фото – глоток.
– Я… не помню себя на этих фотографиях. Но знаю, что был там. Что-то откликается внутри. Как запах, знакомый с детства.
Она кивнула.
– Это нормально. Не обязательно помнить лицо. Иногда достаточно вспомнить чувство.
Он перевернул страницу. На ней – открытка. Написано рукой:
«Если ты исчезнешь – я всё равно тебя построю. Потому что люблю даже в отсутствии».
– Это ты?
– Это ты.
Он всмотрелся в почерк. Пальцы дрожали.
– Я не знал, что могу быть таким.
– Мог. И был. А теперь – можешь снова. Если сам захочешь.
Они отложили альбом. Он взял её руку.
– Я не знаю, как быть с прошлым. Оно как чердак – пыльный, с сундуками. Иногда лучше не открывать. Но, может быть… ты пойдёшь со мной?
– Куда?
– В себя. Во всё это. Посмотришь со мной, что хранится. Что стоит оставить. А что – выбросить.
Она кивнула. Медленно. Уверенно.
– Если ты будешь держать фонарик.
Он улыбнулся. Такой улыбкой, которой улыбаются только те, кто больше не боится быть уязвимым.
– А ты – будешь рядом?
– Буду.
***
Они отправились в старый дом – не на машине, а пешком. Медленно, по старым улицам, среди влажных балконов и гудящих окон. На каждом углу – запахи: кофе, специи, вино, дождь.
Дом стоял на месте. Обветшал. Закрытые ставни. Замок, покрытый ржавчиной. Но он был. Он – ждал.
Они открыли дверь вместе. Пахло плесенью, но не смертью. Скорее – заброшенной надеждой.
– Здесь пахнет тем, что мы не сказали друг другу, – произнёс он.
– Тогда давай говорить.
Они начали убирать. Молча. Он – поднимал упавшие книги. Она – мыла окна. Он – открывал ящики. Она – разбирала коробки. И в каждом жесте было: «я с тобой». Без слов. Без клятв. Просто – рядом.
В одной коробке он нашёл рубашку. Вера взяла её, прижала к груди.
– Я спала в ней всё то лето. После тебя. Потому что пахла тобой.
Он смотрел. Не говорил. Просто подошёл. Обнял.
В этот момент не было прошлого. Было только теперь. Комната, солнце сквозь пыль, её плечо. И – он, целиком, в этом мгновении.
–
Вечером они сидели на веранде. Пили вино. За дверью – дождь. Снова. Мягкий, тёплый. Не грозный – домашний.
– Думаешь, мы сможем построить дом? – спросила она.
Он не сразу ответил.
– Думаю… если каждый будет держать за один угол крыши – выдержим.
– Даже если снова пойдёт дождь?
– Особенно тогда.
Они замолчали. Пили вино. Дождь усилился. Он взял её руку.
– Я не обещаю, что не забуду снова.
– А я не обещаю, что не испугаюсь.
– Но…
– Но мы оба останемся. Потому что теперь знаем, как выглядит тишина, в которой можно жить.
***
И в эту ночь они остались в доме. Без мебели. Без света. На матрасе, брошенном прямо на полу. Под пледом. С чашкой чая с корицей.
Потому что если любовь и правда существует – она начинается не с признаний.
Она начинается с того, что кто-то остаётся.
Даже когда дождь снова начинает идти.
