Когда небо перестанет плакать - страница 11

Элиоту достается место у окна в самом хвосте. Он забрасывает невесомый чемодан на полку над иллюминаторами и пристегивает ремень.

Оба самолета, скоординировавшись с диспетчерами, начинают разворот на взлетную полосу и скоро, параллельно друг другу, мчатся по длинной трассе, с востока от которой в иллюминаторы бьют лучи солнца.

Рей только сейчас понимает, что полковника Уотерса больше с ними нет.

Нет никого из начальства Стелы.

Самой Стелы больше нет.

Шасси самолета отрываются от полосы, и Элиота начинает выворачивать наизнанку с новой силой. Уши закладывает, в голове гудит, но и это быстро пройдет.

Почти прошло.

Самолет стремглав вынесло над мраморной иглой монумента, и вот она уже позади.

Внизу, словно карта – Республика, и можно увидеть улицы, проспекты, площади, небоскрёбы, парки, Правительство… Целый мир, от которого те, кто сейчас над ним парил, были однажды и до сих пор отрезаны.

С бешено колотящимся сердцем Элиот протягивает руку к дужке очков, закрывает глаза – и спустя несколько секунд медленно поднимает ресницы, глядя сначала в салон самолета, освещенный электрическими лампами.

Потом осторожно переводит взгляд в окно и невольно заслоняет мгновенно вновь залитое слезами лицо рукой.

Зажмуривается от невыносимой боли, но заставляет себя посмотреть в щель между дрожащих пальцев. Размыкает их все больше и больше, пока не убирает руку окончательно.

Как же легко отвыкнуть от настоящего света.

Оно невыносимо яркое, оно всепронизывающее, оно просто гигантское.

Солнце, которое Элиот пять лет назад видел без мучительных слез.

Инфраструктура Республики Альтштадт сияет в его лучах внизу, словно расшитый алмазами гобелен.

Кажется, будто чья-то рука сжимает нутро Рея.

«Мама?»

Он не увидит отсюда Вейтлехема.

Но он знает, что этот город не сверкает на солнце. Оно не заглядывает туда, где его обитатели коротали дни во время бомбёжек и патрулей имперской полиции. В пустые коллекторы глубоко под землёй, подвалы и погреба.

Зато беспощадно кажет разруху трущоб наверху и обреченность тех, чьими домами это когда-то было.

Таких, как Элиот.

Так сложилось, что над, а не под землей, он только второй раз в жизни…

На его звонок не ответили там вчера. Но новость, которую он отослал по сети, не останется незамеченной.

«Я сделал это».

Вот и всё.

Низкое солнце вместе с освещенными им ландшафтами покрывает пелена облаков, которые громоздятся друг на друга все больше и больше, но почему-то слезы текут уже по щекам и подбородку, хотя Стелы больше нет.

А может быть, потому что Стелы больше не

В лаборатории стояла тишина, нарушаемая только редким писком индикаторов на приборной панели. На большом мониторе над ней рисовались диаграммы и графики, за которыми пристально наблюдали несколько человек в белых халатах.

Сюда же выводилась трансляция из экспериментального бокса за соседней стеной. Это была обложенная белым кафелем комната, где посередине стоял стол с шахматной доской.

За столом виднелась фигурка ребенка-альбиноса.

Мальчик, ноги которого не доставали до пола, сидел и смотрел на то, как одна из черных фигур делает ход, словно движимая невидимой рукой.

К телу подопытного шли провода, гнезда которых располагались внутри доски для игры.

–Вы уверены, профессор? -Сказал один из наблюдателей, поправив очки с бликующими от экрана стёклами. -Это последний уровень.

–Поймите, при меньшем количестве санкционируемых просчетов ИИ игра даже не составит интереса, -ответил тот и скрестил руки на груди, не отрывая глаз от монитора.