– Этот же ресурс позволит оперативно снабжать пользователей информацией и разместить веб-камеры в месте затуканивания. Можно камеры с датчиками движения. Так экономнее будет.
– Это же весь заповедник, – выдавил из себя старухобородый.
– И что? – поток захватывал меня все сильнее. В голосе послышался металл наглости. – Разве масштабы заповедника не позволяют разместить двадцать веб-камер в наиболее привлекательных для тукана местах?
– Так сопрут же. Или съедят.
– Не сопрут. Камеры в режиме онлайн-трансляции. Зрители и представители центральных СМИ будут неотрывно следить за перемещениями тукана, ни одна интимная деталь жизни птицы не ускользнет от их внимания.
– Полегче с интимом, – сказало угловатое контральто. – От интима вечно одни проблемы.
– Ну, молоток! – Будулаев подошел и взял меня за руку. – Я понял только слово «ресурс». Но все равно молоток! Я уже чёрти что подумал – что ты, Федор Павлович, вверх пошел. И про это, бр-зр-… зондирование тоже хорошо, мне нравится. Масенька, оформи, пожалуйста, в приказ и Ельшинскому спусти – пусть озадачится. Времени совсем мало. А Федору Павловичу – в отдел кадров на заметку в личное дело – поставить на вид сотрудника, как инициативного.
– Он же контрактный.
– Ну и что? Личные дела у нас на всех есть – контрактный он или бесконтрактный. А теперь, пардон, у нас тут разговор по бюджету затуканивания на троих.
Я вышел в приемную.
– Вам в столовую или в ваш кабинет? – кокетливо осведомилась Масенька.
– В «дупло». Мария Вячеславовна. Почему, кстати, кроме меня в столовой никогда никого не бывает?
– Потому что вы с другими людьми разговаривать не любите, и на лишние вопросы отвечать.
Масенька открыла дверь на лестницу. Я оказался у себя в «дупле» на минус первом этаже. Машины все были еще выключены, но на основном мониторе опять мигало «Диск W извлечен неправильно». Снятый с верха системного блока посреди стола стоял стеклянный морской конек. Вчера вечером я запирал за собой дверь и сегодня ко мне точно еще никто не заходил. Я развернулся, чтобы сказать об этом Масеньке в приемной. Но за дверью опять был нескончаемый коридор «минус первого» этажа с задраенными гермодверьми.
§§§
– Ну ты, новенький, и сво-о-олочь! – Ельшинский неинтеллигентно покачивался передо мной с носка на пятку.
Время близилось к обеду. Я уже мысленно прокручивал в уме, что бы такое-этакое заказать Самобранке под видом капустных производных.
Все предыдущие годы я довольствовался более чем скромным рационом из заварной лапши, нарезок и сухих пайков. Возможность попробовать всякое-разное меня внезапно прельстила. Я уже выяснил, что необъятную даму зовут Авдотьей, но чаще – Самобранкой. Мои изыски ее ничуть не напрягали, скорее веселили. Лицам мужского пола Самобранка благоволила.
Несколько раз на горизонте зеленоватого зал появлялась Масенька, иронично смотрела на меня, но к моему обшарпанному столу не подходила. Она всегда обедала в противоположном углу зала в красном «крайслере» из «Тощего зайца» «Криминального чтива».
– Сво-о-о-олочь! – протянул Ельшинский, демонстративно нарываясь.
Верный своему принципу – не давать втягивать себя в чужие разборки, – я невозмутимо ждал, пока он остынет или наоборот разразится градом ругательств. В «дупле» он возник неожиданно, и явно не из коридора «минус первого» этажа, а из какого-то другого помещения.
Когда он раз в десятый повторил одно и то же ругательство, я понял, что мне не удастся его «забанить».
