Читать онлайн Генрих Мицкевич - Колдовской университет

Бабка пропала.

Держа в руках удочку и пакет с карасями, он так и ахнул, открыв дверь в дом. Прошел в гостиную, растерянно разглядывая выпотрошенные шкафы и стараясь не наступать на разбросанные по полу вещи.

Нажал кнопку воспроизведения на мигающем красным глазом коммуникаторе.

Посреди комнаты возникла пара мерзких типов. Один – пузатый с жабьей рожей и клыками во рту, одетый в белый халат, измазанный кровавыми пятнами. Другой – тощий, в приличном костюме, но с козлиной башкой и слоновьими ушами.

Подумалось, что нубы. Нейронку толком настроить не сумели.

Пузатый угрожающе захрюкал:

– Отдавай, старик, чудо. Попользовался, дай другим всласть пожить… Иначе со старухой не будем церемониться! Тебе понятно?

Едва тощий открыл рот, сразу стало ясно – разыграет доброго козлиного на контрасте со злым жабьим.

– Уважаемый, нам известно о возможности… э… возродить артефакт. Хочу поправить коллегу – мы действуем не корысти ради, ибо последнее претит сути чуда. Наша цель благая – снизить напряженность Вселенной, вернув артефакт на историческую родину и запустив производство… э… продукта. Направить энергию мироздания в позитивном ключе, а не на катаклизмы, войны и прочие бедствия…

Козлиный, сглотнув слюну, нервно захлопал огромными ушами и заблеял:

– Ждем, уважаемый, в известном месте для счастливого воссоединения с супругой. Пожалуйста, не забудьте необходимые… э… аксессуары. И не задерживайтесь! Вселенская нестабильность чревата…

Трехмерная проекция переключилась на бабку. Руки ее были связаны, а седые кудри растрепаны:

– Деда, только не волнуйся, у тебя сердце… Это… Щи поди остыли, поставь в холодильник, а то прокиснут…

Вдруг она быстро запричитала:

– Не слушай их! Врут супостаты! Припасли иглу! Ничего не отдавай им…

По ту сторону кто-то матюгнулся, и проекция погасла.

Удочка глухо стукнула черенком о пол, карасики шустро запрыгали по ковру в образовавшейся луже. Ноги подкосились, и он плюхнулся в кресло.

Нахлынули воспоминания.

До куры обычно жили. А как рябу заполучили, тогда и завертелось. Пестро-мудреные яйца товар-то штучный, но покупатель всегда был.

Глупые брали, чтобы под стекло спрятать и гостям показывать. Мол, у вас есть и вилла у Альдебарана, и прогулочная яхта с вышколенным пилотом-минбарцем. А у меня – все это, а сверх – золотое яйцо непростое.

Умные конкурентов топили. Если применить артефакт в офисе, то начиналось:

– Слыхала? Маша из продаж сырое яйцо ненароком разбила. Сейлс-менеджер, как увидел, всю клиентскую базу напрочь снес. Содом и Гоморра теперь в отделе.

– Да! А благоверная босса как про горе прознала, так евоной секретарше лицо расцарапала. Та теперь сидит на ресепшене и льет кровавые слезы.

– Дела! А директорша по ай-ти запуталась в кабелях и затылком убилась об угол стойки в машинном зале…

Одно время в корпорациях охрана даже ссобойки проверяла на предмет состояния всмятку или вкрутую.

Предприимчивые на перспективу запасались. Что тот Пропп вещал, никто уже не помнил. Однако людская молва лучше любой рекламы разносила: если провести над мудреным яйцом магическое действо на подходящей планете, то никакого терраформирования и не надо. Возникнет за пару сотен лет мир диковинный, обитаемый. А там как повезет потомкам: или сказочный лагерь для детей богатеев обустраивай, или экстремальную охоту на невиданных чудовищ организуй для толстосумов.

Иногда попадались такие, что выпытывали, как яйцо проткнуть иглой, про трансплантацию мудреного в утку, зайца и прочее. Но у бабки с этим было строго, и вопрошающие всегда получали от ворот поворот.

Жить бы им в роскоши и в кредитах купаться. Но после каждой сделки бабка хитростью выпроваживала его на рыбалку. И пока он с приятелями культурно отдыхал на природе, она летала до ближайшего игорного заведения и спускала весь доход. А когда он возвращался и начинал возмущаться – томно улыбаясь, страстно обнимала его и, обдавая персиково-лавандовым ароматом, целовала взасос. А бабка тогда была совсем не бабка и такое могла учудить, что обиды враз забывались. И так до следующего контракта…

Он вышел во двор, обогнул сарай и в траве нащупал крышку тайника, оборудованного рядом с летним туалетом. Вытащил пластиковый контейнер и бумажный сверток, а потом побрел в сторону взлетно-посадочной площадки за деревней.

До орбиты добрался на попутке. Станцию успели перестроить, пришлось побродить по отсекам, чтобы отыскать кассы.

Спросил в окошке билет до Экзитуриона. Пигалица в больших очках, захлопав ресницами, удивленно уставилась на него:

– Простите, дедушка, нет в компьютере такого направления. Даже галакапедия не в курсе.

Попробовал пристыдить очкастую мышь:

– Ты мне зубы не заговаривай. Сейчас начнешь: “Сверните, дедушка, за угол и там у мужчин спросите”.

– Уж давно перевелись бомбилы!

Решил припугнуть:

– Мир-то тесен под полной луной. На планете по ночам гуляешь?

– И что?

– А то! Собака за башку укусит – больно башке будет! Аль кто крупнее…

– Прекратите паясничать, а то позову охрану! – рассердилась билетерша.

– Да чихать на охрану! Зови сразу главного! Как его?.. Савелий Тарасович!

Пигалица опять удивилась, но помягчела:

– Вы перепутали, дедушка. Тереза Савельевна?

– Давай Тарасу… Выходит, следующий цикл начался… Ишь, Тараса. Вот это поворот. Девка, значит. И тут равноправие…

Притомился спорить.

Присел на скамеечку и задремал, положив голову на контейнер и прижав к груди сверток. Снилось, что кура при смерти. А бабка такая говорит: “Хватит тянуть бессмысленный бизнес! Пора уже для себя пожить”.

Как говорится, сон в руку. Даже у чуда век отмерян. Преставилась ряба, ушла бездетной. Он поначалу тосковал, пил, скандалил. Но бабка-то была в самом соку. Как персик, чуточку перезревший. Ну вы понимаете…

– Проснитесь, дедушка! Я – Тереза Савельевна.

Он невольно присвистнул, глядя снизу вверх на массивную фигуру. Вот это женщина! Вся в белом… По Савелию пошла. Только там двухстворчатый шкаф рубленый, а тут формы душевные, округлые.

– Ишь ты какая… А муж-то у тебя имеется?

– Гм… Простите, дедушка, до Экзитуриона нет прямого рейса. Вам придется сделать две пересадки… Вот, возьмите. Ваши билеты. Вылет через двадцать минут. Док номер три.

– Понял… Сколько кредитов с меня? – он полез в карман и начал разворачивать носовой платок с купюрами.

– Нет, нет. Все счета давно оплачены.

– Ясно. Ну тогда спасибо, Тараса. Бывай!

– Счастливого пути, дедушка!

Бабка бы не одобрила.

Мол, малодушничаешь, ставя на кон всеобщее благополучие. Он бы вспылил. Бабка бы нежно взглянула из-под бровей и… надрала бы блинов.

Ну уж нет!

Если жить для себя, то на полную катушку, не делая исключений. Пусть забирают, что хотят, но вернут бабку! А проблемы вселенского масштаба больше его не… волнуют!

Невероятным образом город умещался для Кая в одну длинную улицу. Она начиналась с продуктовой лавки, где парень подрабатывал после занятий, и заканчивалась площадью, рядом с которой он жил в съемной комнате. Кай знал, что город гораздо больше, но ему ни разу не пришлось выйти за пределы мощенной камнем дороги, тянувшейся с юга на север.

Вот и сегодня, оставив работающую допоздна лавку на попечение всевидящему оку, Кай быстро зашагал по улице, надеясь оказаться в своей комнатушке до полуночи. В своих письмах мать строго наказывала приходить раньше, чем открывались злачные заведения, чтобы не попасть под влияние мещанских соблазнов.

Кай вырос в десятке парсеков отсюда в местах, где жизнь была отнюдь не сказочной. На его родной планете не существовало городов и поселений, люди кочевали, и каждый стоял сам за себя. Рано потеряв отца, Кай старался помогать матери. Она же не баловала сына, а научила выживать и заботиться о хлебе насущном. Став взрослым, он твердо следовал усвоенным урокам, и поэтому, попав в колдовской мир, устроился продавцом, отказавшись от денег матери, хоть работу оказалось непросто совмещать с учебой.

Через дорогу от лавки нагромождением приземистых построек, спутниковых тарелок и ракетных площадок расположился вокзал, который связывал эту планету с остальной Вселенной. Местные волшебники называли вокзал порталом в реальность. Пожалуй, это было единственное место в этом мире, где строго выполнялись привычные физические законы.

По мере удаления от вокзала силы волшебства усиливались и, преломляя пространственно-временной континуум реальности, сходились невидимыми концентрическими линиями там, где стоял Колдовской университет.

Кай, прибывший лишь прошлой осенью, как и большинство первокурсников, не имел еще необходимого опыта, чтобы ощутить возмущения, создаваемые потусторонними силами. Однако протяженное здание университета, сложенное из камня и облицованное кирпичом, по краям увенчанное двумя остроконечными башнями, вызывало у него нарастающее чувство благоговейного трепета перед неизведанным. И даже ранняя весна, заставившая обвивающий вековые стены плющ выпустить нежные почки, не смогла рассеять смутный страх, засевший в глубинах сознания Кая.

Позади университета раскинулся парк: на первый взгляд обычный островок городской природы, в эту пору весь в сугробах. Снег лежал между проталинами, которые лениво расширялись журчащими ручейками под лучами весеннего солнца и неизменно сковывались ночными заморозками. Если же побродить по извилистым тропинкам и посидеть на старинных скамейках, то независимо от сезона можно было заметить множество странностей. Рассказывали, что чересчур любопытные посетители парка попадали в крупные неприятности из-за разнообразных несуразностей.

Чтобы добраться до дома, Каю требовалось перейти бревенчатый арочный мост над небольшой речушкой, вьющейся между холмами. Комнатушка располагалась на чердаке дома, принадлежащего одноногому космонавту. Сварливый пенсионер ютился в подвале, а основной этаж занимали трое минбарцев-старшекурсников.

Гуманоиды вели себя весьма агрессивно и беспардонно, каждый раз придумывая новые способы унизить Кая. Сегодня они собрались на кухне и гомонили на грубом языке, напоминающем собачий лай. Стараясь не шуметь, парень прошмыгнул по узкому коридору и осторожно поднялся по скрипучей лестнице на чердак.

Притворив дверь своей комнатушки, Кай бросил свое поношенное пальто на кровать, прижатую к кривой стене. Затем он зажег свечу, стоявшую на крохотном столике напротив кровати, и, приподняв плотную штору, защищавшую от сквозняков, заглянул в круглое окошко.

Окно выходило на площадь, бывшую центром притяжения города и окрестностей. Начиная с мая и до ноября по субботам на ней собиралась ярмарка, на которой селяне продавали продукты и утварь, мещане – книги, картины и ювелирные украшения, а колдуны и ведьмы – снадобья и амулеты. По выходным на площади уличные артисты пели песни, аккомпанируя себе диковинными инструментами, а гадалки разных возрастов предсказывали судьбу, клянча у прохожих монеты и бижутерию.

Теперь же площадь пустовала, и серый свет трех лун, постепенно заливая покрытое дряхлеющими сугробами пространство, отзывался в сердце Кая непонятной тоской…

Пройти незамеченным не получилось: снизу раздался скрип ступеней, и дверь приоткрылась. Сначала в проеме показался вытянутый лысый череп, плотно обтянутый кожей, отливающей в полумраке синевой, а затем – половина тщедушного туловища, спрятанного под тунику, из которой торчала пара конечностей-щупалец.