Серый ничего не ответил, но я видел, как множество вопросов появляется на его лице. Чтобы Ракицкий когда-то говорил, что за тысячу рублей купит другую фишку… Это из разряда фантастики.
Я снимаю с плеч портфель и бросаю на подоконник. Готовлюсь.
Как играть в фишки помню. Есть тыльная сторона. Эта та, где изображен профиль какого-то неизвестного мне мужика, а есть сторона с картинкой. На моей – феникс, несущий в своих когтях кость.
Нужно бросить фишку тыльной стороной, и чтобы она перевернулась картинкой кверху. Если у противника фишка не перевернется, значит я кладу ее поверх моей и бросаю снова. Забираю те, что окажутся картинкой кверху после моего броска. В общем, такие простые правила и через пятьдесят лет можно вспомнить, а не только через двадцать.
– Смотрите-ка, у шкета герб рода Гранько, – оценил мою фишку Пушкин. – Такой у меня в коллекции нет. Пробовать будешь или сразу играем?
– Попробую.
Я взял фишку большим и указательным пальцем и попробовал кинуть несколько раз. Не вставучка. Может перевернуться, а может – нет. Ну, да ладно. Будем надеяться на удачу.
Бросаю. Встала. Бросает мой противник. Не встала. Хорошее начало. Беру две фишки. Кидаю. Обе переворачиваются.
Отлично! Теперь я обладатель двух императорских фишек. Можно остановиться, продать и вот тебе плюс еще одна тысяча. Только… Зачем останавливаться, когда можно заработать еще больше? Сегодня удача на моей стороне. Кажется. Теперь-то я точно ничего не теряю. Даже если проиграю разок.
– Ого-го! – вопит панк с хвостом из волос. – Шкет выиграл у Пушкина первый раунд и забирает себе герб рода Козловских! Продолжаем?
Я пожимаю плечами и смотрю на своего соперника.
– Конечно, продолжаем! – выкидывает он и бросает следующую фишку.
Я отвечаю. У обоих встала. Повторяем. Опять везет мне. Банк копится.
Выигрывая и проигрывая, до следующего звонка я успел увеличить свой банк на двенадцать фишек. Итого тринадцать, с учетом моей. Не плохо.
– Я все, – вдруг заканчиваю игру я.
Азарта уже такого нет, а последние три раунда не везет. Так можно и обратно все проиграть. А я, в конце концов, способен вовремя остановиться. При хороших продажах это доля Барт за то, что она поможет мне с местом на новогоднем балу.
– В смысле, все? – глаза Пушкина лезут на лоб.
– Мне дежурить идти надо, да и играть я больше не хочу.
Взгляд моего оппонента нужно было видеть. Он до последнего надеялся отыграться и ободрать меня как липку. А я тут беру, и применяю запрещенный прием под названием «адекватность».
– Нет! – кидает аристократ холодным тоном. – Играем дальше.
– Прости, друг, – отвечаю я. – Но таких правил, которые запрещают мне выходить из игры – нет.
– Е! Е! Е! Е! Е! – заводит толпу поклонник «Короля и Шута». – Шкет выходит из игры, обувая нашего Пушкина на…дай посмотрю сколько у тебя фишек? Десять…одиннадцать…двенадцать… На двенадцать фишек!
Я собираю добычу в кулак и собираюсь уйти. Но Пушкин хватает меня за плечо и сильно сжимает.
– Никуда ты не уйдешь, мелкий, – процедил он. – Играй или я заставлю тебя это сделать.
Так… Конфликт еще с одним аристократом мне не нужен. Но эти школьники явно считают, что я им всем тут что-то должен. При том, что никаких законов или правил я вообще не нарушал. Они домогаются до меня просто потому…Просто потому, что я бастард.
– Как? – спрашиваю я.
– Чего?
– Как ты заставишь меня играть?
От такого вопроса аристо растерялся. Понимает, что все смотрят на него и ждут реакции.
