Когда мужское население, почесываясь, покинуло пределы спального помещения, началась генеральная уборка всего чего только можно. Все женщины были чем-то заняты. Выбивали нечистые, покрытые сальными пятнами коврики. Терли песком медную посуду. Колючке досталось подметать пол и побрызгать его водой, напитывая прохладой в ожидании раскаленного дня. Впрочем, постепенно все хлопоты затихли. Все перешли к медленной домашней работе. Перебирали рис, что-то шили и штопали. Когда Нур сказала ей трясти киимиз, то Колючка даже не удивилась. Киимиз, значит киимиз.
Вскоре, рядом с ней, приволочив с собой свежую козью шкуру присела рабыня, ходящая на коленях. Некоторое время она отковыривала ножом кусочки кожи, очищая шкуру, краем глаза поглядывая за трясением бурдюка с молоком.
– Откуда ты? – наконец спросила она.
– С севера, – ответила Колючка.
– Север большой.
– С Кырыма.
– Знаю, – кивнула та. – Дикие места. Меня зовут Араш.
– А меня Колючка.
– Знаю, слышала вчера, странное имя.
– Мне нравится.
– Мне мое имя тоже нравится. Оно значит чистая. А я видишь какая, выше пола не поднимаюсь, такая чистая. Арашка они меня зовут. Вот такая я. Эх, мир… – вздохнула рабыня. – Будешь помогать мне собирать мочу верблюда. Я со своими ногами плохо достаю.
– Вы на самом деле умываетесь мочей? – ужаснулась Колючка.
– Что ты… – усмехнулась Араш, – только главные. На всех не хватит. Верблюд не колодец, чтобы брать оттуда, сколько хочешь. Дает когда хочет. Надо сторожить.
– А что случилось с твоими ногами? – аккуратно поинтересовалась Колючка, меняя тему, продолжая трясти бурдюк.
– Абдалла забрал, – покивала та. – Я строптивая была, думала убегу.
– Как же это тебя так изуродовали, – она с сожалением оглядела вывернуты ступни Араш, с торчавшими из них волосками конского хвоста. – Я бы такое не простила.
– Что бы ты не простила? – не поняла та.
– Вот такое, – она кивнула на ее ноги. – Подкралась бы и нож в горло ему воткнула.
– Тихо! Что ты несешь? – испугалась Араш. – Ты что, нас погубить задумала? Если кто услышит твои слова… – она в беспокойстве обернулась по сторонам, – сразу смерть. Знаешь, как говорят? Лучше быть вшивой собакой, чем мертвым львом.
– А я бы сказала, – усмехнулась колючка. – Если лев тебя сделал вшивой собакой, сделай льва мертвым.
– Уй! – ужаснулась рабыня и, с испугом поглядывая на свою собеседницу, уже собиралась отползти от греха подальше.
– Не уходи, прошу! – взмолилась та. – Я это просто так… Останься. Больше не буду.
– Следи за языком, – покачала та головой. – Отрежут и собакам скормят.
– Буду, буду. Расскажи мне про то, как вы живете.
– Так бы сразу и сказала. А то льва она убить хочет, – не сразу успокоилась Араш. – Тут не так плохо жить. Не улыбайся так. Надо знать правила и всё. Тогда всё в порядке. Когда я попала сюда, никого не было, чтобы меня научить. Вот я и пострадала. А я тебя научу. Будь покладистой. Работай, не ленись, и всё. Ты в безопасности. Даже когда мы в переходах, женщинам ничего не грозит. Дерутся только мужчины.
– Вы часто в переходах?
– Мы часто в городе, а в переходах мы всегда. Такова их сущность. Они кочевники. Когда есть крыша над головой, они плохо спят, поверишь или нет.
– А ты то как справляешься с переходами, неужели на коленях?
Та посмеялась.
– Мои переходы короткие. Остаюсь дожидаться тут. Всегда часть племени остается. Всем не следует сопровождать караваны. Это и дорого, и опасно.
