У него типично бруклинский выговор: все произносящиеся звуки сосредоточены в передней части рта. Он спрашивает о том, как гостям нравится Нью-Йорк, и new у него звучит не иначе, как noo.
Он словоохотлив, сообщает много информации, говорит громко, уверенно и категорично. Его фразы обильно снабжаются словечком like и полны разных сокращений. Всё это не оставляет сомнений в том, что перед туристами коренной горожанин.
Держится он очень сводобно и раскованно – как рыба в воде.
Предлагает экскурсию в Нью-Йоркской бухте и по Ист-Ривер. Программа включает и осмотр Стаути Свободы на острове Либерти, и Бруклинского моста и т. д. Он подробно рассказывает об условиях и ценах. Всё очень по-деловому и чётко.
Но вот экскурсия заказана. Надо немного подождать, когда соберётся необходимое количество пассажиров. Группа уже достаточно велика, и многие развлекаются тем, что снимают виды и делают селфи.
В конце разговора негр праздно интересуется у клиентов:
– Откуда вы?
– Из Латвии, – коротко отвечает молодой человек, готовый к тому, что ему придётся объяснять, где это.
– О! – радуется вопрошающий и сразу с заметным удовольствием перескакивает на чистейший русский. – Я был в Риге!
Дальше он с большим энтузиазмом и симпатией поясняет экскурсантам – как родным:
– Я в Москве восемь лет жил. Учился в МГИМО, потом работал. Давно, конечно, – в восьмидесятых-девяностых.
Артикуляция кардинально меняется, и речь звучит совершенно иначе – теперь она по-настоящему русская – с типично московским выговором, вызывающе акающим и насыщенным редуцированными звуками, с долгим «ш», украшенная характерными певучими московскими интонациями.
Его даже не надо просить произнести тестовую далевскую фразу «С Масквы, с пасада, с калашного ряда». По речи он – стопроцентный москвич, ну отчасти с немного приобретённым речевым фонетическим бруклинским оттенком.
В ходе дальнейшей беседы всё с тем же недиссимилятивным аканьем, с растягиванием ударных гласных он поясняет, что в девяностых из-за изменившейся ситуации вынужден был уехать из России, где прекрасно жил и замечательно работал, на родину – в одну из африканских стран в центре контитента. Но и там в родных местах всё было сложно. Поэтому он перебрался в Штаты, обосновался здесь, открыл своё дело, занимается туризмом, доставляя желающих к огромной 93-метровой (с постаментом) женщине – 225-тонному символу свободы, правосудия и демократии с факелом в поднятой правой руке, скрижалью в левой и с семью лучами в короне.
Его рассказ пестрит московскими сленговыми словечками.
– Ну чё, как вам Нью-Йорк? – ещё раз интересуется он словами истинного москвича.
В ответ молодой человек весело цитирует «Роллинг Стоунз»: Go ahead, bite the Big Apple («Давай, кусай Большое Яблоко»).
Услышав о Большом Яблоке как сленговом названии Нью-Йорка, негр широко улыбается:
– Здесь классно!
Он на секунду умолкает и, спохватившись, добавляет:
– А я Москву люблю!
Воспоминание о Москве сразу энергетически сплачивает и объединяет много раз гостивших у родственников в российской столице молодого человека и девушку с их новым знакомым.
В конце разболтавшийся темнокожий житель Бруклина ностальгически сообщает, что жил на Соколе, и улыбается:
– Нормально так было! Зимой дубак только, а так – всё путём!
И по-свойски добавляет:
– Меня Гоша зовут! Можно Гога.
Он заговорщически улыбается, потому что привычку цитировать классические советские фильмы тоже унаследовал стойко. Чем окончательно подкупает экскурсантов.
