Концепции современного востоковедения - страница 65

Современная историческая наука переживает этап методологического самообновления, которое происходит в ментальном пространстве, схожем с аналогичными естественнонаучными процессами. При этом важнее всего не пытаться сводить историю к униформизму естествознания, игнорируя исторический дух, как это делает патологоанатом, изучая бездыханное тело, даже не помышляя о воскрешении. История – это ментальная данность, где субъектно-объектные отношения наименее всего выражены и трудноразличимы, но от этого история не становится нематериальной. Напротив, историческая интерпретация порой оказывается столь же материальной, как и описываемая историком историческая данность. Майкл Оукшотт утверждал, что историк оказывается историком именно потому, что осмысленно делает философскую ошибку, принимая настоящее за прошлое. На самом деле, история как наука не является формой исторического опыта, но является интегральной частью исторического опыта, включенной в исторический опыт.

Универсальный закон исторической памяти побуждает искать основу настоящего в прошлом. Представьте себе во всех отношения успешного человека, который вдруг узнает, что он подкидыш, и вся история его жизни – обман. Такой человек в момент теряет значительный сегмент своего настоящего – семейные, этнические, религиозные, гражданские корни. Он начинает жить жизнью подкидыша, хотя в его естественной биологической жизни ничего не изменилось, просто изменились его мысли о прошлом. До какой же степени мысли о прошлом могут расстроить наши представления о настоящем? До такой степени, что нам придется искать утешение в будущем, которое, как и настоящее, непосредственным образом связано с прошлым: мы думаем о будущем категориями прошлого, пережитого и известного. Исторический Образ мира, основанный на опыте прошлого, это и есть историческое понимание будущего. Вклад истории в образование современного гуманитарного научного Образа мира – это прежде всего вклад в эволюцию исторически обусловленного феномена этики и исторического аспекта идентичности.

Сегодня приходится слышать, что историческая память – важный компонент личной идентичности – приобретает «внеисторический характер», поскольку история утратила интерпретационную монолитность, пытаясь сохранить безусловную верность фактологической правде. Иными словами, одно и то же событие в прошлом может оцениваться разными людьми совершенно неодинаково. Получается, что каждый, считающий себя историком, творит собственную историю, а историй может быть столько же, сколько и историков. Если каждый историк начнет молиться собственному историческому идолу, то такой разгул исторического язычества вполне способен оказаться угрозой общечеловеческой идентичности. В нашем понимании исторические суждения не должны носить оценочный характер. Историк обязан признать, что в подлинной, реальной истории нет однозначных упадочных явлений, как нет и однозначных триумфальных эпох. Каждый упадок и каждый расцвет – это и умирание, и возникновение чего-то, и только собственные недостатки историка, частично просто связанные с его неосведомленностью, а частично – с его чрезмерной озабоченностью проблемами собственной практической жизни, мешают ему видеть двойную природу, одновременно творческую и разрушительную любого исторического процесса209.

Историческая память в контексте Образа мира – это продукт исторического знания, нацеленного на позитивное мировосприятие, т. е. устремленное в будущее. Мировая история начинается с банального факта существования Мира как данности, требующей исторической интерпретации и входящей в состав всех уровней самосознания. Современная историческая интерпретация Образа мира – новая парадигма исторического знания, положенная в основу глобального исторического образования. Суть новой парадигмы в том, что досадный для большинства стран Азии и Африки двухвековой период полного господства европейского «историчества» завершился. Современный исторический Образ мира предположительно должен быть узнаваем и воспринимаем одновременно в Париже и Лондоне, Москве и Пекине, Дели и Эр-Рияде. Для этого стандартный курс истории следовало бы начинать с поиска исторической синхронии, в основу которой могут быть положены исторические блоки: дальневосточный (китайский), южноазиат-ский (индостанский), расширенный ближневосточный и североафриканский (доисламский и исламский), европейский и послеколумбовый американский. Наряду с базовым общедоступным историческим знанием возникает периферический круг исторического знания, включающий сегменты: североевразийский, японско-австралийский, африканский, доколумбовый американский, латиноамериканский и некоторые другие. Решение этой задачи по силам научному тандему истории и востоковедения. Актуальность перспективного взгляда в будущее человечества с помощью его собственного исторического образа открывает перед историческим знанием принципиально новые возможности: увеличивать длительность комфортно переживаемого настоящего не только за счет изучаемого прошлого, но и за счет предсказуемого будущего. Важнейший промежуточный этап на пути формирования исторического Образа мира – формирование адекватных этому образу исторически обоснованных форм самосознания или идентичности