— Я все равно продам его, дочка. Давно уже должен был продать, — все так же задумчиво рассуждал он. — И не потому, что не уважаю ваших с Хинриком чувств, нет. Лишь для того, чтобы увести беду от нашего дома. Впрочем, возможно, я опоздал.
— О чем ты говоришь? — недоумевала Энн, хотя и старалась впитывать в себя каждое слово отца.
— Я хочу попросить тебя, Энни… — Ларус вновь остановился, но на этот раз для того, чтобы обхватить плечи дочери руками, тем самым заставляя ее посмотреть на него. — Попрощайся с жеребцом здесь и не появляйся на выставке.
— Но...— попыталась возразить Энн.
— Знаю и про квартиру, и про работу, — перебил ее отец. Его ладони все сильнее сжимали хрупкое тело дочери. — Я помогу с деньгами, не переживай, а еще сделаю все возможное, чтобы Странник остался в Исландии. Вы с братом сможете навещать его при желании.
Энн отчаянно замотала головой. Как же она могла оставаться в стороне, когда отец собирался продать ее друга, верного и надежного Странника?!
— Это не обсуждается, Энн! — рыкнул было Ларус, но потом осёкся. Он давно уже понял, что давить на дочь, принуждать и заставлять что-то делать было совершенно бесполезным занятием. — Странника я продам в любом случае. На выставку без моего согласия Кристоф тебя не возьмет. Вот и скажи, что ты теряешь своим отказом?
Энн смотрела на отца и отчетливо понимала, как важно для него все, о чем он просил, но согласиться, так и не узнав причин его поведения, она не могла.
— Так зачем вообще его продавать? Выставь на продажу другого, в чем проблема?
И вновь Ларус проигнорировал адресованный ему вопрос. Он отпустил Энн и молча устремился вперед. Девушка шла следом, пытаясь разгадать поведение отца и уловить логику в его словах.
Остановившись у самого края пропасти, Ларус решительно прикрыл глаза, мысленно возвращаясь в прошлое. Энн же смотрела на океан, который сегодня казался безмятежным, хотя, как и каждый, живущий в этих краях, понимала, что это было весьма ошибочное суждение. Вдоль побережья в скальных расщелинах она заметила забавных красноклювых тупиков, с мурлыкающим воркованием то и дело пролетающих над поверхностью воды. В другой раз она могла бы часами наблюдать за их поведением, наслаждаясь шумом океана, но сейчас ее волновал только отец.
— Я был немногим старше тебя, Энн, — не открывая глаз, заговорил Ларус. — Отец разводил лошадей, а мы с Джоанной мечтали однажды покинуть эти места. Сестра грезила о дальних странах, о приключениях и интересной работе. Ее никогда не привлекала тихая размеренная жизнь. Наверно, поэтому сразу после школы она перебралась в столицу, отучилась на журналиста и устроилась в местную газету. Но и этого ей было мало. Однажды она просто уехала. Три года мы не знали, жива она или нет. Три года отец и мать сходили с ума, а чертовка даже ни разу не позвонила. Три долгих года...
Ларус открыл глаза и посмотрел на дочь — внимательно, въедливо и с какой-то необъяснимой тоской.
— Джоанна вернулась спустя три года. Но, знаешь, Энн, это уже была не моя сестра. В ее глазах было столько боли, что океан по сравнению с ней казался обычной лужей. Она перестала смеяться, сторонилась людей и каждый день приходила сюда.
— Где она была все это время?
— Не знаю, дочка. Новая Джоанна почти не разговаривала со мной. Но не думаю, что от хорошей жизни она побитой собакой вернулась в родительский дом.
