Взгляд упал на прогоревший камин, и я усмехнулся: помнится, за любимой числилась забавная привычка свернуться на ковре перед очагом. Так было поначалу, когда она только попала на отбор.
Я затаил дыхание и осторожно приподнял портьеру, отделяющую гостиную от спальни. Камин в этой комнате еще тлел, давая тепло, потому девушка на широкой кровати под бархатным балдахином, была укрыта только до половины.
Эль спокойно спала на спине. Портьеры не были опущены и тонкий луч светлой Веолики падал на подушку и серебрил золотые локоны. Я замер, любуясь красавицей, которую мне посчастливилось любить. Пушистые ресницы бросали на скулы полукружья теней. Тонкие черты в этом холодном свете казались выточенными из мрамора, ночная сорочка нескромно облегала высокую грудь и округлые плечи.
О Светлые девы, зачем я сюда пришел? Это видение не даст мне покоя ни этой ночью, ни во все последующие из предстоящих проклятых двух месяцев, которые остались до коронации!
Я опустился на колени и, стараясь не дышать, осторожно, словно перышком провел вдоль впадинки между двумя нежными холмиками. Просто не мог противиться. Ощущение атласной гладкости и тепла ее кожи пронзили, словно молния. Я едва не застонал вслух.
Эль что-то сонно пробормотала и дернула рукой.
Я хотел убрать пальцы, чтобы не будить невесту, но вдруг коснулся металла — теплого, нагретого телом.
Это медальон или амулет? Но где же тогда цепочка?
Что это?
Взглянул магическим зрением и обомлел.
На груди моей невесты действительно лежал артефакт.
Красивая золотая брошь с редким камнем под названием марлоэс, который переливается на свету красным, а в тени — зеленым. Словно паук в центре ловушки, он распространял сети запрещенного любовного приворота.
Я спешно натянул перчатку и взял проклятую брошку. Откуда эта гадость у Эль? Зачем она положила себе на грудь любовный приворот? Знала ли о свойствах украшения?
И что, Тхар побери, все это значит?
14. 14
Эль
Наутро мы отбыли из дворца. Я до последнего надеялась, что Лерианн захочет проводить, но мне вручили лишь записку, в которой он извинялся за свое отсутствие и желал приятного путешествия. Меня немного расстроило, что мы не увиделись, но должен же и принц отдыхать. Тем более, на него столько свалилось!
Пролетая в каррусе, который нес нас к Главному порталу над крышами столицы, я не скрывала грусти. Не могла не думать, что предстоят два месяца разлуки. Мысленно снова надолго прощалась с городом.
Среди моря крыш с голубой черепицей — Либертту недаром называют Небесным городом, все дома здесь чисто выбелены, а крыши крыты черепицей, произведенной из местной яркой глины, — я пыталась отыскать особняк, в котором родилась и выросла. Оттуда меня изгнали после гибели родителей — королева указом отобрала в казну все имущество маркиза Эверетского. Отыскать крышу родного дома среди моря однотипных мне не удалось, приметы стерлись из памяти. Несмотря на то что кровавая узурпаторша ответила за свои преступления, сердце по-прежнему кровоточило, когда я вспоминала маму и отца. Месть — плохое лекарство от горя, это я поняла на собственном опыте.
Впрочем, печалилась не только я. В салоне транспортной капсулы был только один довольный пассажир — моя дорогая тетушка. Привыкшая к тишине эльфийского леса, Илариэль вся светилась, возвращаясь в покой Каменистого Кряжа. Ну а кузины, как и я, притихли, недовольно поглядывая на просыпающийся город внизу. Слишком рано их разбудили, они ведь полночи веселились, каждые полчаса умоляя матушку дать им потанцевать еще чуточку. Легли под утро, а через пару часов бедняжек уже подняли и велели собираться. Иннобэль все пыталась уложить голову на плечо сестры и подремать, но Ниа каждый раз фыркала и возмущенно протестовала.
