Кровь Вейла была прекрасна, иначе и не скажешь: так же красива, как цветочное поле.
Когда в ту ночь я вернулась домой, почти рассвело. Но я не устала – нет, совсем нет. Меня буквально трясло от волнения, разум снова и снова прокручивал в памяти каждое мгновение того визита, выжигая образы на подкорке мозга. Бо́льшую часть пути я прижимала сумку к груди, словно защищала ее от мира. В конце концов, в нем была контрабанда.
Я сразу же направилась в свой кабинет и заперла дверь. Мине не стоило знать, что я задумала ради нашего общего блага. Чем меньше я буду втягивать ее в свою кощунственную авантюрку, тем лучше.
Но в доме не звучали ничьи шаги. Мина крепко спала. Я стала вытаскивать из сумки оборудование, разрушая порядок на столе, который так тщательно навела перед уходом. Подтащив столик к центру пола, я установила на нем свою зрительную линзу – прибор из множества латунных колец, помещенных друг поверх друга; верхнее, со стеклом, было снабжено шарнирами, чтобы располагать его вертикально. На каждом кольце были вырезаны руны и символы, и когда я коснулась прибора, то почувствовала исходившую от них магию. Окунув палец в чернила, я начертила ряд отметок на внешней стороне колец.
Сама я, конечно, ни в коей мере не владела магией, да и не хотела владеть – слишком много раз я видела, как она губит людей. Но инструменты, изготавливаемые при помощи магии, несомненно, приносили пользу. Мою линзу создала жрица Зраны, богини видения и знания. Мне нравилось рассматривать все и вся при помощи ее устройства; следовало благодарить богиню хотя бы за это.
Я закончила чертить руны, поставила флакон с кровью в центр устройства и задула свечи. Верхнее кольцо из меди излучало ровный свет и тепло, и, когда я поправила петлю, на стену упал отблеск.
В этом сияющем кольце содержалась кровь Вейла, вернее, основа его крови, мельчайшие частицы жизни. Они походили на красно-черные лепестки, рассыпанные по штукатурке, и эти соцветия медленно плыли по стене, точно небесные созвездия.
Порой люди говорили о вампирах, будто о живых мертвецах, об оживших трупах. С первого же взгляда на Вейла я поняла, что это не так. Тем не менее я знала, что вампиры теснее людей связаны со смертью, поэтому я ожидала увидеть в его крови хоть какие-нибудь ее признаки.
Нет и нет. Смертью тут и не пахло. В крови Вейла таились красота, жизнь и поразительное чудо. Несмотря на возраст – несколько сотен лет, – его кровь была здоровой, правильной. Отчасти даже изысканной. Ничего общего с человеческой кровью: я могла быть уверена, что при проверках она поведет себя совершенно иначе. И все же в ней крылось что-то знакомое, словно Вейл был улучшенной версией нас.
Возможно, еретическая богиня вампиров все-таки создала кое-что интересное.
Я смотрела на кровь слишком долго, совершенно завороженная.
Мой инструмент был создан магией Зраны, богини Белого пантеона. Входившие в него божества презирали Ниаксию, мать вампиров, а значит, я должна была очень осторожно использовать инструменты, изучая эту кровь.
Одно то, что я раздобыла эту кровь… и принесла ее в город, где поклонялись Витарусу…
Я моргнула – и увидела коленопреклоненного отца на иссохшем поле, и нашу погибель в его дрожащих пальцах, и его готовность насолить богу, который с радостью отплатит ему тем же.
Отогнав эти мысли, я быстро сложила инструменты и спрятала кровь Вейла в ящик.
