— Я хочу попробовать.
— Попробуй, конечно. Если что, я рядом.
Сидящая в Зое тьма вызывала ломку. Мир снов манил. Дошло до того, что она перестала по ночам спать, при этом часто засыпая на ходу. Она не могла себя контролировать, а Тая плакала, когда они сталкивались в коридорах большого дома. Чудовище не жило в Зое, она сама стала чудовищем. И поняла, что герр Вагнер прав: терпеть не получится, кошмар не исчезнет. Сломанное склеить можно, но трещины все равно останутся.
И девушка вернулась в лес.
Как раз подошло время для поступления в университет, бабушка не отпустила. И в глубине души Зоя догадывалась, что виной всему не одни лишь семейные тайны. Любовь Константиновна боялась, что внучка, будучи неопытным подростком, выкинет нечто страшное и подставит под удар семью. Материалисты всегда под наблюдением, рисковать нельзя. Поэтому Зоя осталась дома. Успокоилась, привыкла принимать помощь герра Вагнера, слушала его советы и рассуждения, читала книги о природе расстройств личности. Поняла, что может жить среди людей и скрывать свою суть, исследовала себя, училась прятаться и управлять ситуацией, училась быть как все.
Сестринские отношения с Таей начались, когда пришел ее черед поступать.
Зоя тогда вступилась за сестру, понимая, как тяжело той жить в условиях мрака, тоски и вечного страха. Лучше уехать, пусть даже и в далекий Ватнамток. Там, среди других виаторов, нормальному человеку самое место.
Тая это запомнила, начала писать сестре из Таиланда, звонить, и впервые в жизни шла на контакт так рьяно. В итоге несколько раз Зоя летала к ней в гости… и незаметно для себя открылась. Тая, против ожиданий, от сестры не отвернулась. Зоя порядком удивилась тогда, ведь считала сестру неспособной к принятию чьей-то тьмы.
Тая тогда долго плакала, а затем потащила сестру в тайский бар, где они напивались до поросячьего визга. Точнее, напивалась Тая – на Зою алкоголь не действовал. Младшая сыпала вопросами, а Зоя прямо на них отвечала, вообще на все, лишаясь последних секретов и барьеров. Рассказала даже о случае с герром Вагнером и походом на кладбище. Впервые в жизни Зоя была так откровенна.
— Это бабушка во всем виновата, — сказала тогда Тая. Ее вело от алкоголя, но способность делать выводы не утонула в крепких градусах.
— С чего ты взяла?
— Не знаю. Мне так кажется… их отношения с Ангелиной всегда казались мне странными, не зря наша мать предпочла полубродячую жизнь. Она бунтовала как умела. Или не умела, раз пропала без следа… может, она и не погибла вовсе? Никогда не думала об этом? А я думала. Не удивлюсь, если наша мать просто прячется где-то на краю света, вот и все. Лишь бы не видеть Любовь Константиновну… держу пари, она ее люто ненавидела.
— Странно скидывать детей человеку, которого ненавидишь и боишься настолько, что приходится прятаться. Думаю, все куда прозаичнее и Ангелины давно нет в живых.
— Да. Или так, — кивнула Тая и сфокусировала взгляд на сестре: — Не подумай, что я лезу тебе в душу или пытаюсь исправить, но… не хочешь обратиться к психологу? Узнать, что с тобой? Это какой-то вид расстройства личности? Вдруг твою тьму можно контролировать? Как это делал Декстер?
— А я и так ее контролирую.
На тот момент Зоя изучила достаточно литературы, чтобы понять: если ей и нужен психолог, то только из своих. Из виаторов. Такой, которому можно выложить все, как Тае. Но все, что Зоя делала в прошлом – преступно и запрещено законами виаторов. Ложиться в кому на пару лет ей не хотелось. А обычный человек что сможет сказать? Зоя не получала удовольствия, мучая кого-то, ее тьма была иного толка. Она тесно сплелась с материей сна и от нее зависела.
