Кот в квадрате. Истории о котах и человеках - страница 5

– Точно! Нарисую на-тюр-морт. Лежи, не двигайся, – приказал я коту и сбегал за новым листом и красками.

Через пару минут на белой глади моего бумажного холста изображались синяя скатерть, стакан с компотом, тарелка, на ней белый батон, который хлеб, рядом рыжий Батон, который кот, ложка и красный кружок надкусанного яблока. Довольный, я показал готовый натюрморт коту. Тот облизнулся.

– Я тоже считаю, что похоже. Пусть пока сохнет перед выставкой.

Я отнёс картины на письменный стол и аккуратно их разложил. Для полной коллекции мне не хватало пейзажа. Быстрыми мазками на новом листе я нарисовал три больших треугольника.

– Вот горы, – уверенно сказал сам себе, глядя на возвышенности из игрушек посреди комнаты. Люстра на потолке напоминала солнце, поэтому сверху листа я дорисовал жёлтый круг. Пейзаж был готов.

Искусство отняло столько сил, что после четырёх картин мой живот требовал восполнить творческую энергию хотя бы бутербродом или тем недоеденным куском торта из холодильника, и я пошёл на кухню. Рыжего Батона на столе уже не было. Остался лишь кусок батона-хлеба. Его я и съел.

– Мам, у меня в комнате сегодня будет выставка картин. Приходите с папой! – крикнул я из кухни, дожëвывая хлеб.

– Да, сынок. Уже идём.

Послышались лёгкие, почти неслышные шаги, скрип двери в детскую и мамино «А-а-а!». Но это не было восхищённым «А-а-а!». Скорее испуганным «А-а-а!».

Послышались поспешные папины тяжёлые шаги и его удивлённый бас: «Это что ещё такое?!»

Признаюсь, от первой выставки ожидал несколько других впечатлений у посетителей. Я бросился в комнату и застыл на пороге вместе с родителями. От моего стола по всей комнате тянулись дороги из ровных разноцветных пятнышек: на ковре, на полу, даже на кровати. Словно кто-то рассыпал большие конфетти3 в честь праздника.

– Я ещё раз повторяю, что это такое? – сердито спросил папа.

– А это… абстракция.

– Полная, – добавил папа. – И кому-то сейчас будет абстракция. – Тут он посмотрел на меня.

– Это не я, – чуть не плача начал я.

– Кто это натворил? Кто оставил краски открытыми?

– Мяу! – раздалось из угла, к которому сходились цветные пятнистые дорожки.

Батон сидел на подушке и вылизывал зелёную лапу.

– Так вот кто у нас настоящий художник! Прошёлся по готовым работам талантливого Павла Бекасова, изучил, так сказать, его творчество и оставил свой след в искусстве, – рассмеялся папа.

Мама вышла из комнаты со словами, что двух художественных талантов в семье она не переживёт, а я решил, что художником быть не хочу. Очень уж эмоциональная и ответственная работа. Мои мысли прервало мамино:

– Паша, тряпку неси! И кота. Раз творчески наследили оба, то и убирать будете вдвоём. Художники.

Тихое урчание оборвалось. Зелёные, словно хвоя, глаза резко распахнулись. Рыжая спина с гладкой блестящей шëрсткой выгнулась дугой.

– Прости, котенька, – защебетала худенькая девочка лет пяти, собирая в косметичку неожиданно громко спикировавшую на пол мамину косметику. – Ой!

Мгновение, и на ресницах задрожали слёзы:

– Тени. Синие. Разбились! – Леночка хлюпала носом и размазывала сожаление по лицу.

– Доча, ты готова? – послышался из соседней комнаты мамин голос.

– А вот и нет, – ехидно заметил заглянувший в дверь Лëнька. – Она решила остаться дома и реветь.

Вообще-то Лёня любил сестру и даже не потому, что этого требовал долг. Просто любил, и всё. Таскал с собой на прогулки, заступался за неё, помогал собирать игрушки. Но сегодня с самого утра он поймал препротивное настроение. И не мог с этим ничего поделать.