Мужичок аж подпрыгнул.
– Черт нечистый, – выдохнул он.
– Я кот, – обиделся Трофим.
– Большая разница! – хмыкнул мужик.
– Некоторая. Однако, что же все-таки случилось?
– Да опять эти волки паскудные в Вошкин курятник полезли…
– Никакого спасенья от них нету, – покачала головой женщина в растрепанном платке. – Вот надо им сюда и все!
– Клыки – во! – добавил мужчина, выскочивший на улицу в одном белье. – Как у каракадилов!
– Как будто ты каракадилов видел, – окатила его презрением женщина.
– Да каждое утро ты у меня под окнами туда-сюда.
Женщина ахнула и едва не началась драка, но тут мужичок с помятым носом пригляделся к Трофиму и сказал:
– А ты, значит, чертеныш, из этих колдунов-волшебников, может, ты и волков…
Не успел он договорить, как деревенские вокруг, позабыв свои колкости, схватили косматого мужичка за лицо и утащили подальше. А потом покосились на растерявшегося Трофима такими круглыми глазами, которые словно бы говорили: «А ты ничего не видел, не было тут никакого мужичка».
И вот настало утро, потом солнце доползло до вершины небосвода, а кошачья повозка так и стояла сама себе – никому не интересная и никому не нужная. По дороге бродили резкие петухи, летали сорванные с деревьев листья, где-то за дворами хохотали, где-то стучал ткацкий станок, на околицах дымил обжигавший горшки горшечник, но никому не было дела до бродячих колдунов.
Лишайный ворчал. Он бродил, недовольный, кругами и поглядывал иногда на постоялый двор, откуда периодически высовывался нос хозяина, но тотчас засовывался обратно, когда рыжий кот начинал на него шипеть.
– Скучно здесь, ждать нечего, – вздохнул разочарованный Трофим. – Поедем дальше.
Стоило ему это сказать, как Лишайный, взобравшийся на плетень постоялого двора, вскочил, встал боком и зашипел. Трофим обернулся. Из-за дерева с другой стороны дороги выглядывал какой-то усатый мужик. Увидев переполошившегося Лишайного, мужик тут же спрятался, но задняя нижняя пола его драного кафтана, не сгибавшегося от грязи, высунулась наружу.
Несколько удивленный Трофим спустился с места возницы и стал посреди дороги. Мужик, похоже, и сам не сильно смелый, выглянул опять, заметил появившегося неподалеку кота и снова скрылся за деревом.
Трофим подошел еще ближе, но стал в стороне. Прошло секунд десять, и мужик, тряся усами, тихонько вылез наружу, не увидел сидящего на прежнем месте Трофима и вылез еще чуть-чуть. И тут боковым зрением различил близко от себя кошачью фигуру и вздрогнул, как будто ему пинка дали, взмахнул руками, подпрыгнул. Дернулся он так резко, что Лишайный подлетел со страху в воздух, перекувыркнулся, упал на лошадь, с нее перескочил обратно на плетень, с плетня на перевернутый горшок, затанцевавший под ногами, с горшка он сиганул было на дорогу, но сшиб с ног проходившего мимо ребенка. Отскочив, Лишайный помчался не помня себя сквозь траву и кусты, взмыл по бочкам на крышу какого-то дома и, перевалив через конек, скрылся из виду. Однако и потом какое-то время в деревне слышался грохот переворачивающихся мисок и всякие крики…
Встревоженные котом лошади заволновались, и из повозки показались две новые сонные морды – Пузырь и Сраська.
Во всем этом переполохе невозмутимость сохранить удалось одному Трофиму. Возможно потому, что у него был нож, который он как раз выставил перед собой в лапах… О, читатель, не спрашивайте у автора откуда Трофим вынул этот нож. Автор лишь повторяет то, что записано в «Книге Колдунов» достопочтенного Васьки Брехливого, который писал: «Етот злой калдун всигда хадил с двумя нажами, чтобы ими резать када захочется». Скажите спасибо, читатель, что автор оставил Трофиму лишь один нож. Если бы он стоял с двумя ножами в лапах картина вышла бы совсем сказочной, а один нож как-то можно стерпеть.
