– Мы… мы выберемся? – прошептала наконец Эмми, ее голос сорвался, хриплый от сдерживаемых слез. Флора сжала ее руку чуть сильнее, стараясь передать уверенность, которой не было.
– Да. Выберемся. Лес… он ведет нас. – Она не знала, правда ли это. Но куда-то же вел этот туннель. И инстинкт подсказывал идти вперед, на слабый сквозняк, тянувший им навстречу. Воздух становился чуть свежее, менее спертым. Значит, был выход. Она пыталась не думать о Веспере. О его ледяных глазах, полных ярости в последний миг перед падением. О его словах: *«Я найду тебя»*. Он найдет. Семя Древа в его груди было маяком для ее проклятия. Он чувствовал ее, как она чувствовала его холод. Это была гонка. Гонка к выходу, к свободе, к возможности снова затеряться в бескрайних чащах Эльдрейна. Шли они долго. Время в подземелье текло иначе, растягиваясь в вечность. Ноги ныли от усталости и холода сырой земли. Эмми начала спотыкаться. Флора почувствовала, как тайный голос проклятия нашептывает: Оставь ее. Она замедляет. Она слаба. Древо требует… Она встряхнула головой, прогоняя мерзкий шепот.
– Отдохнем? – спросила Флора, останавливаясь у расширения туннеля, похожего на небольшую пещерку. Стены здесь были покрыты толстым слоем мягкого мха, излучавшего слабое зеленое сияние.
Эмми молча кивнула, ее глаза уже слипались от изнеможения и стресса. Она тут же опустилась на мох, съежившись в комочек. Флора села рядом, прислонившись спиной к прохладной, влажной стене из переплетенных корней. Боль в ее собственных трещинах утихла, сменившись глухой ноющей тяжестью. Чем ближе к сердцу Леса, тем сильнее было проклятие, но и тем больше силы оно давало. Силы, за которую приходилось платить частичкой себя. Она закрыла глаза, стараясь прислушаться к Лесу. Не к Древу, а именно к Лесу. К его древней, дикой душе. Он был вокруг, в каждом корне, в каждой капле влаги, в грибных спорах, витающих в воздухе. Он не был добрым или злым. Он был… стихией. И он впустил ее, Укорененную, в свои недра. Почему? Чтобы защитить? Или чтобы доставить к Древу самому Внезапно Эмми вскрикнула. Коротко, от боли. Флора мгновенно открыла глаза. Девочка сидела, сжимая рукой голень левой ноги. Лицо ее было искажено гримасой.
– Что случилось?
– Колючка… – прошептала Эмми, показывая на подвернутый край штанины. – Когда падали… вонзилась.
Флора осторожно отогнала ткань. На икре, чуть выше щиколотки, зияла небольшая, но глубокая ранка. Из нее сочилась темная, почти черная кровь. Но дело было не в крови. Вокруг ранки кожа уже воспалилась, покраснела, а по краям проступили тонкие, едва заметные черные прожилки, похожие на трещинки или… корни. Они пульсировали, медленно расползаясь под кожей. Флора почувствовала, как леденеет ее собственная кровь. Это не простая колючка. Это был шип. Ее шип. Один из тех, что выросли на ее руке, когда она разбивала наручники. Он отломился и вонзился в ногу Эмми при падении. Проклятие. Оно передалось. Пусть капля, пусть крошечная частица – но она была в теле девочки. Лесная скверна. Голос Древа в ее голове зазвучал громче, настойчивее, почти торжествующе: Жертва. Она уже отмечена. Отдай ее Древу. Она все равно погибнет. Спаси себя.
– Это… это плохо? – Эмми смотрела на свою ногу широкими, полными ужаса глазами. Она видела, как чернеют прожилки. Чувствовала странное, тянущее тепло, расползающееся от раны. Флора не нашлась что ответить. Ужас сковал ее. Она не хотела этого. Никогда. Она пыталась спасти Эмми, а вместо этого… заразила ее. Заразила своей собственной гибелью.
