– Это… пройдет? – настаивала Эмми, и в ее голосе снова задрожали слезы. Флора наконец собралась. Она сорвала полоску ткани с уже изорванного рукава своей рубахи.
– Дай я перевяжу. – Ее голос звучал хрипло. – Держись. Может… может быть больно. Она аккуратно, но быстро стянула тканью рану, стараясь не касаться черных прожилок. Эмми вскрикнула от боли, но стиснула зубы. Флора почувствовала, как по перевязочной ткани пробежал слабый импульс тепла, исходящий от зараженного места. Проклятие пыталось бороться. Или распространяться.
– Надо идти, – сказала Флора резко, поднимаясь. Она не могла смотреть на страдающее лицо девочки. Не могла слушать шепот Древа. Единственное спасение – движение. Выход. Потом… потом она придумает, как помочь. Она должна была придумать. Они снова зашагали по туннелю. Эмми хромала, но старалась идти быстро, подгоняемая страхом, который теперь был направлен не только вовне, но и внутрь себя. Флора вела ее, остро ощущая каждую хромоту, каждую сдержанную всхлип. Чувство вины грызло ее сильнее боли в трещинах. Сквозняк усиливался. Воздух стал ощутимо свежее, в нем появились новые запахи – запах прелой листвы, влажного дерева, чего-то цветочного и сладковато-гнилостного одновременно. Свет тоже менялся. Зеленоватое свечение мха и корней постепенно разбавлялось серым, рассеянным светом. Где-то впереди был выход. Туннель пошел вверх, становясь круче. Корни под ногами образовывали подобие ступеней. Они карабкались, цепляясь за выступы. Флора помогала Эмми, поддерживая ее за спину, избегая касаться раны. Наконец, они увидели его. Выход. Не просто дыру, а арку, сформированную переплетением двух огромных, как колонны, корней. За аркой виднелся сумрак, пробиваемый редкими лучами сквозь густую листву, и каменные глыбы, покрытые мхом. Они выбрались. Воздух ударил в лицо – влажный, прохладный, насыщенный запахами живого Леса. После подземелья он казался невероятно свежим, даже несмотря на привычную тяжелую сладость гниения. Они стояли на склоне, поросшем папоротниками и колючим кустарником. Снизу, из густого тумана, поднимавшегося с земли, доносилось журчание невидимой речки. А перед ними, вплотную к склону, прижимаясь к древним, покрытым лианами деревьям, возвышались руины. Это были не просто развалины. Это были остатки чего-то величественного. Огромные каменные блоки, некогда белые, а теперь почерневшие от времени и влаги, поросшие мхом и мелкой растительностью, образовывали фрагменты стен, полукруглую колоннаду, обрушившиеся арки. Камни были испещрены стертыми временем барельефами, изображавшими странные, нечеловеческие фигуры – то ли богов, то ли духов, то ли самих древних деревьев. Природа отвоевывала свое: корни гигантских деревьев оплетали камни, словно змеи, раскалывая их, поднимая и погружая обратно в землю. Цветы невиданных оттенков – кроваво-красные, ядовито-фиолетовые, мертвенно-белые – росли прямо из трещин в камнях. Руины дышали древностью, забвением и тихой, но недоброй силой.
– Что это? – прошептала Эмми, зачарованно и испуганно глядя на каменных исполинов, поглощаемых Лесом.
– Не знаю, – честно ответила Флора. Она никогда не видела ничего подобного в Эльдрейне. Эти руины были старше человеческих королевств. Старше, возможно, даже самого Древа Желаний. Они чувствовались… иначе. Не как часть Леса, а как нечто чужеродное, но вросшее в него намертво. Здесь витало эхо иной магии, древней и забытой. – Но здесь можно укрыться. Хотя бы ненадолго.
