– Мы скоро придем? – шепот Эмми прозвучал громко в натянутой тишине. Она боялась нарушить ее, но страх перед неизвестностью был сильнее.
– Не знаю точно, – честно ответила Флора, прислушиваясь к шепоту листьев над головой. Они шептали о влажной земле, о спорах грибов, о пробуждающемся где-то далеко Гнильнике – опасном духе разложения. Ни слова о руинах. – Но мы идем верным путем. Лес… не мешает.
Он действительно не мешал. Но и не помогал. Он наблюдал. Флора ощущала на себе тысячи незримых взглядов – любопытных, враждебных, безразличных. Духи Эльдрейна знали ее. Знали ее проклятие. Знали, что она несет в себе частицу Древа, но и частицу человеческой слабости. Она была чужой для обоих миров. Изгоем. Они вышли к небольшому ручью, вода в котором была странного, темно-янтарного цвета и пахла прелыми листьями и чем-то металлическим. Флора остановилась, почувствовав слабый толчок тревоги. Не от ручья. От земли. От корней, уходящих глубоко под его каменистое ложе.
– Подожди здесь, – сказала она Эмми, указывая на толстый, покрытый мхом валун. – Не пей эту воду. Даже не трогай.
Она подошла к самому краю воды, опустилась на корточки, коснувшись ладонью влажной земли у кромки. Шипы под кожей ладони слегка выдвинулись, вонзаясь в почву. Она закрыла глаза, сливаясь с потоком информации, идущей снизу. Картина предстала мутная, тревожная. Не просто земля и камни. Глубже. Огромный, древний корень, пролегавший под руслом. Но корень этот был болен. Не просто старый. Он гнил изнутри. Его мощь была подточена чем-то черным, липким, чуждым. Эта гниль медленно, но неотвратимо расползалась вверх, к поверхности, отравляя воду, убивая мелкие корешки вокруг. И гниль эта… она пахла холодом. Не естественным холодом земли, а тем самым, пронизывающим холодом семени. Холодом Веспера. Флора резко отдернула руку, как от огня. Он был здесь. Не сейчас, не в этот момент. Но он прошел здесь. Недавно. И оставил этот… след. Яд, разъедающий плоть Леса. Намеренно? Или семя в его груди просто излучало эту разрушительную силу, куда бы он ни ступил?
– Что там? – спросила Эмми, съежившись на камне. Она увидела выражение лица Флоры.
– Ничего хорошего, – пробормотала Флора, вставая. Она посмотрела на темную воду. – Нам нужно перебраться. Быстро. Идти дальше вдоль ручья нельзя. Она огляделась. Деревья по берегам стояли плотной стеной, их стволы, покрытые скользким мхом и лишайниками, казались непреодолимой преградой. Но Флора чувствовала слабый отклик – сеть гибких лиан, переплетавших кроны чуть выше. Они могли пройти там. Над зараженной зоной.
– Залезай ко мне на спину, – приказала она Эмми, подходя к ближайшему дереву. – Крепко держись. И не смотри вниз.
Девочка послушно забралась, обхватив Флору за шею. Ее дыхание было частым и теплым у самого уха. Флора вонзила шипы пальцев в мягкую древесину ствола. Боль была острой, но знаковой. Она чувствовала дерево. Его возраст, его медленные соки, его безмолвную покорность Лесу. Она попросила помощи. Не приказала. Умоляла. И дерево… уступило. Его кора как бы обмякла под ее руками, позволив ей найти опору. Она начала карабкаться вверх, цепляясь шипами и ногами за малейшие неровности, ощущая каждый сдвиг Эмми на своей спине. Лианы встретили их прохладной влажностью. Они были толстыми, упругими, покрытыми мелкими листьями, образующими скользкий ковер под ногами. Флора двинулась по ним, как по шаткому мосту, балансируя над пропастью воздуха и теней. Внизу, сквозь редкие просветы в листве, виднелся зловещий янтарный ручей. Запах гнили отсюда был слабее, но ощущение чуждого холода, поднимавшегося снизу, все еще висело воздухе.
