Кровь завоевателя - страница 43

О Лат! Это мог быть только колдун. Но я должна быть сильной.

– Я уверена, что с ней все будет хорошо. – Я похлопала Веру по спине, хотя сама была точно так же встревожена и растеряна. – Мирима придет ко мне позже. И ты можешь присоединиться к ней, ладно?

Вера подняла на меня растерянный взгляд, а потом прижалась губами к моим губам. Я отшатнулась.

– Не сейчас. Я сказала, что хочу остаться одна.

Но она продолжала рыдать, а потом еще крепче прижалась ко мне.

– Прекрати! – Не хотелось быть резкой, но как еще заставить ее уйти? – Пожалуйста, уходи!

Я как будто гнала прилипчивую попрошайку.

Вера выбежала, по ее щекам текли слезы. Выговаривая ей, я лишь усугубила тяжесть своего груза, и у меня тоже увлажнились глаза. Но я смогу извиниться позже.

Я рухнула на постель, едва в силах думать. За один день произошло больше, чем за последние восемь лет. Я надеялась и молилась о том, чтобы завтрашний день оказался лучше.

Утес на краю времен. Так он называл эту гору.

Я как будто взобралась на высочайшую вершину и увидела печальные, унылые небеса. Во всех направлениях простиралась бесконечность, а внизу, за краем утеса, – ничего, кроме черноты. Сверху небо заливала полоса света, словно бог прорезал саблей полог, закрывающий мир. «Это кольцо, – когда-то говорил мне Отец. – Мы видим лишь одну его сторону. Вот почему оно кажется плоским».

Здесь не было ни тепла, ни холода. Ни ветерка. Только неподвижность, безмолвие и безжизненность.

На краю утеса стоял человек. Он стоял здесь тысячу лет. Ждал. Наблюдал. Слушал.

– Я.

Заговорив, я задохнулась. Голос был таким надтреснутым, будто в горле проделали тысячу дыр. А лицо – морщинистым и жестким, как камень. Волосы были такими белыми и тонкими, что казались ненастоящими. Я пошла к нему, и усталые колени подгибались от моего собственного веса.

– Отец, – сказала я.

Он по-прежнему стоял ко мне спиной, даже не взглянув в мою сторону.

– Отец.

Я опустилась на колени. Они хрустнули.

– Нет, Зедра, – прозвучал его голос с небес. – Ты не имеешь права называть меня так.

Мои руки непрерывно дрожали, словно по венам разливался мороз.

– Что со мной произошло?

– Знаешь, как меня огорчает, что наше выживание зависит от тебя? Я не удивлен, что у тебя ничего не вышло.

– У меня… не вышло? Но что произошло? Я ничего не помню.

– Я же велел тебе задушить эмоции. Фанаа. Работать с холодной головой, по тщательному плану. Но, к несчастью для нас и для всех, ты не сумела. Какая ужасная судьба – с моими святыми Потомками будет покончено из-за твоей непригодности. Из-за твоей слабости.

Нет. Как такое может быть?

– Я сделала все… что в моих силах. – Тяжелое дыхание мешало говорить. – Я… следовала… плану. Мои… эмоции.

– Стоны, плач, крики, молитвы – все бесполезно. Это было маловероятно с самого начала. Если бы выжил хоть один из моих сыновей, была бы надежда. Но ты… даже смотреть на твои попытки было противно.

– Отец Хисти! – выкрикнула я. – Я ни секунды не уделила себе! Не получила ни капли счастья. Я лишь следовала плану, от рассвета до заката. Однако это было не совсем так. Я искала удовольствия и радости. Раздобрела на хорошей еде. Обленилась, лежа на шелковых простынях. Но в глубине души никогда не отступала от цели.

– А теперь помолчи. Всех твоих усилий всегда будет мало. Ты никогда не поймешь, какой меня охватил ужас. Потому что не испытывала того, что грядет. Если бы ты только глотнула этот кошмар, стала с ним единым целым лишь на краткий миг, может, у тебя и получилось бы… хотя бы от крайнего отчаяния.