Л. Толстой, в 1856 г. работая над повестью «Два гусара», опирался на опыт Пушкина. У него много параллелей с Пушкиным там, где изображался быт пушкинской эпохи. В толстовском описании бала у предводителя дворянства губернского города К. угадываются черты бала у Лариных, в изображении домашнего уклада Зайцевой – провинциальная помещичья жизнь, о которой Пушкин писал в «Евгении Онегине», «Романе в письмах», «Повестях Белкина». Рассказ Федора Турбина о том, как он добивался лошадей у станционного смотрителя, перекликается с повестью Пушкина «Станционный смотритель».
Можно говорить также об образных, композиционных параллелях «Двух гусар» Толстого и произведений Пушкина, наличии сходных мотивов и стилистических фигур. В наибольшей же степени «Два гусара» естественно соотносятся с «Выстрелом». Даже композиция этих произведений построена по одинаковому принципу.
«Выстрел» распадается на две части, два рассказа Сильвио и графа: одна и та же сюжетная ситуация – дуэль, но различно поведение ее участников. Рассказы Сильвио и графа равновелики.
«Два гусара» также состоят из двух частей – в каждой по восемь глав. Так же, как у Пушкина, здесь параллельное развертывание сюжета: повторяются ситуации, темы любви, дружбы, дуэли, карточной игры, денег, подается различное отношение к ним героев – отца и сына Турбиных.
Образ Федора Турбина генетически связан одновременно и с Сильвио, и с графом Б. «Отроду не встречал счастливца столь блистательного! – так описывает Сильвио своего соперника. – Вообразите себе молодость, ум, красоту, веселость самую бешеную, храбрость самую беспечную, громкое имя, деньги, которым не знал он счета и которые никогда у него не переводились, и представьте себе какое действие должен он произвести между нами» (цит. по: с. 126).
Так же описывается Л. Толстым и Федор Турбин, гусар «прекрасной и открытой наружности». «Ведь это какая отчаянная башка, надо знать. Картежник, дуэлянт, соблазнитель; но гусар – душа, уж истинно душа» (цит. по: с. 126), – говорит о Федоре Турбине один из героев повести.
В изображении «гусарства» Л. Толстой идет за Пушкиным: все те приметы «гусарства», о которых писал Пушкин, есть и у Толстого. Но есть и существенное отличие. Л. Толстой представляет «гусарство» в нарочито сниженном, бытовом плане. Пушкин только говорит о буйстве, пьянстве, не вдаваясь в подробности. Л. Толстой показывает грубые проявления гусарского буйства.
Можно говорить о двух уровнях реализма: реализме Пушкина и «грубом» реализме Л. Толстого. Характерна в этом плане и разная смерть героев: пушкинский Сильвио гибнет в сражении за свободу Греции; Федор Турбин «был убит на дуэли с каким‐то иностранцем, которого он высек арапником на улице» (цит. по: с. 127). Однако Л. Толстой, показывая «гусарство» в его низменных проявлениях, не отказывается и от его поэтизации. Он изображает душевную щедрость, широту, благородство своего героя Федора Турбина, противопоставляя, однако, «гусарство» пушкинской эпохи 1800‐х годов гусарству нового поколения дворянства 50‐х годов, зараженному духом холодного эгоизма и буржуазного практицизма.
К 1856 г., к тому времени, когда Л. Толстой работал над «Двумя гусарами», пропасть между двумя поколениями дворянства углубилась. Историческое явление «гусарства» в его эволюции и стало предметом изображения Л. Толстого, который следовал за Пушкиным, продолжая и по-своему развивая его реалистические традиции.
