— Варь, ну ты чего? Шуток не понимаешь? — вмиг перестав смеяться, повернулся ко мне Леший. — А я, вообще-то, скучал…
Глупая, стопудово фальшивая фраза, но произнесенная Лёшкой, она мгновенно выбила почву у меня из-под ног.
— Что? — растерянно переспросила и впервые за утро позволила себе, не таясь, взглянуть на Камышова. Правда, тут же обо всем забыла.
— Что с твоим лицом, Лёш? — прикрыв ладонью рот, ахнула. И как я сразу не заметила зеленовато-бордовых разводов у него под глазом и ссадины на щеке?
— Кхе! — хмыкнул не к месту Добрынин и со скучающим видом отвернулся.
— Да так, не бери в голову, Варюш! — обворожительно улыбнулся Леший. — Бандитская пуля!
— Ночью с сервантом поцеловался? — съязвила Таня.
— Сервантом? — с издевкой в голосе произнес Добрыня, продолжая делать вид, что ему все по барабану. — Прости, Рябова! Я все время забываю, что ты живешь с бабкой в прошлом столетии.
— Митя, заткнись! — с размаху заехала локтем по тушке Добрынина, но парень даже не шевельнулся.
— Э! Брейк! — заголосил Леший и, навалившись на стол, попытался перехватить мои ладони в свои. — Не злись, Варюш! Тебе не идет! А это, — он обвел указательным пальцем побитое лицо. — Это я так домой возвращался, после того как посадил тебя в такси. Прикинь, трое на одного — еле отбился! А знаешь, что мне помогло уложить тех уродов на лопатки?
Я покачала головой.
— Ты! — не раздумывая ответил Леший. — Точнее, тот наш поцелуй у шлагбаума…
— Поцелуй? — прошептала, едва размыкая вмиг пересохшие губы. Я хотела сказать, что Камышов что-то перепутал, возможно, ударился головой, ибо я с ним никогда не целовалась, но всё вокруг завертелось слишком быстро…
Сначала из рук Рябовой выскользнул стакан, полный чая. Потом Лучинин, схватив со стола салфетки, подскочил как ужаленный и принялся смахивать цейлонский без сахара со своей белоснежной сорочки. А в довершение всего и Митя прохрипел что-то неразборчиво, но явно грубо.
— Ты прости, Варюш, что не позвонил, как обещал! — не замечая апокалипсиса вокруг, Леший чуть сильнее сжал мою руку. — Только-только оклемался. И сразу к тебе!
И снова я не успела вставить и слова, как Митя с грохотом отпихнул от себя стол и взбешенный вылетел прочь, следом за ним раскрасневшаяся и в следах от чая убежала Рябова. А я хватала ртом воздух, теряясь в бесконечном водовороте серых глаз Камышова, и не знала, что думать.
11. Глава 11. Вышибалы
Из ступора меня вывел звонок с урока. Громкий, разрывающий своим дребезжанием ушные перепонки. Я вскочила с места и, что-то ляпнув Леше про физкультуру, побежала прочь. Кончики пальцев подрагивали, в памяти эхом раздавались слова Камышова про поцелуй. Зачем он соврал? Чего хотел добиться?
Теряясь в догадках, я и сама не заметила, как добралась до спортивных раздевалок. Здесь по обыкновению было людно, да и запах в воздухе витал своеобразный. Поморщившись, я отыскала свободное местечко и принялась переодеваться. Правда, то и дело мысли уносили меня далеко, в тот дождливый вечер в Речном. От ненужных воспоминаний горели щёки, а глупая фантазия рисовала сердечки на обрывках моей рассудительности. Я теряла голову и, черт побери, мне это нравилось…
— Выходим, девочки! Выходим! — скрипучий голос Насти Воронцовой — главной стервы класса и правой руки физрука — заполнил собой тесное пространство. — Скворцова, ты в юбке стометровку побежишь?
Я вздрогнула — возвращение в реальность оказалось весьма жестким и грубым.
