— Ты домой можешь вернуться, — безрадостно вздохнула Таня. — А мне смысла нет: пока я четырнадцатый дождусь — уже обратно ехать…
— Точно, я и забыла, что ты далеко живешь… Я бы тебя к себе позвала, да сама утром с матерью разругалась — не хочу возвращаться.
— Может, тогда в столовой посидим? — немного оживилась Таня. — А то я так боялась опоздать, что не позавтракала.
Делать было нечего, я и согласилась. Ощущая небольшую неловкость, вместе с Рябовой спустилась к буфету, но тот был еще закрыт. До начала работы столовой оставалось минут двадцать, и мы решили это время скоротать в школьном холле. Устроившись поудобнее на деревянных креслах за раскидистым фикусом, какое-то время сыпали дежурными фразами, в надежде поддержать разговор, но тот все равно не клеился. Мы с Таней никогда не были близкими подругами — так соседки по парте, а потому и болтать по душам нам было весьма непривычно. И все же слово за слово мы не заметили, как пролетело время.
— А ты чего? На одном чае? — недоуменно посмотрела на меня Рябова, когда мы всё же оккупировали столовую. В отличие от моего, поднос Тани ломился от еды.
— Я не голодная, — натянуто улыбнулась и отвернулась к окну.
Жевать булочки рядом с Рябовой было стыдно. Стройная, высокая, Таня, казалось, могла есть что и сколько угодно, и при этом всегда оставаться в форме. Я же ощущала себя рядом с ней истинным колобком.
— Это все из-за Добрынина, да? — сердито насупилась девчонка и, прежде чем приступить к завтраку, закатала рукава зеленой толстовки.
Я не ответила, точнее, просто не успела.
— Слушай ты его больше, Варь! — тут же вспыхнула Рябова. — Митька тебя задирает на пустом месте, а ты и ведешься! Никакая ты не толстая, даже не думай!
Таня рассмеялась и схватила с подноса плетёнку с маком. Правда, повертев ту в руках, бросила сдобу обратно.
— Ты просто невысокая, и волосы у тебя пышные очень, — произнесла она чуть тише.
Улыбка уже не согревала своим теплом ее губы, а между нами снова выросла стена из неловкости и недосказанности.
— И вообще, — продолжила Рябова, теребя бумажную салфетку. — Ты красивая.
Я усмехнулась, а Таня замотала головой, словно хотела мне что-то сказать, но никак не могла набраться смелости.
— Я серьезно, — вымолвила она неловко. — Была бы ты дурнушкой, Камышов бы ни за что на тебя не клюнул…
— Камышов? — выдохнула я вопросительно.
— Ну да, — Рябова смущенно отвела взгляд. — В школе только и слухов что о тебе с Лёшей.
— Глупости! — я попыталась отмахнуться от неприятной для меня темы.
Вспоминать о том проклятом вечере в Речном, мне совершенно не хотелось, да и иллюзий касательно Лёши я уже не испытывала — прошло… Это в субботу от комплиментов кружилась голова, а щёки краснели от откровенных взглядов. Да вот только дальше шлагбаума наши с Лешим отношения не зашли: Камышов обещал позвонить, а сам даже в школу не пришел…
— Глупости? — переспросила Таня с едва уловимой надеждой в голосе. — Так ты не была у него на днюхе?
— Была, — пробормотала я, губами прильнув к стакану с несладким чаем.
Объяснять Рябовой, какими ветрами меня туда занесло, я, разумеется, не стала: и так слыла главной клоунессой школы.
— И как оно там? — сделав глоток, Рябова отзеркалила мои действия: по всему, ей было неудобно говорить со мной о Лешем и вечеринке, но ее любопытство, как и у всех в нашем классе, просто зашкаливало.
— Да ничего особенного, — я скучающе закатила глаза. — Больше разговоров… Обычное столпотворение богатеньких сынков…
