Темнота, мне хотелось погрузиться в нее, а затем, чтобы она выползла из меня и окутала все снаружи. Я опустил голову, прячась от света фонарей, но свет нашел меня в отражениях луж и мокрого асфальта. Хотелось закрыть глаза, научиться передвигаться без них. Мне необходимо оказаться в моем темном номере. Я ускорил шаг, а через некоторое время увидел брызги луж и понял, что уже бегу.
Я лежал второй час в абсолютной темноте номера и смотрел в черную пустоту потолка, листая на нем картинки прошедшего месяца. Вот я вхожу в отель на одной из центральных улиц, куда меня привез таксист. Я видел его на рекламных панно в аэропорту. Моему изумлению не было предела. Такой богатой обстановки не приходилось видеть никогда. Как глупо я распорядился временем и деньгами. Я обедаю в хорошем ресторане, который мне посоветовал портье. Я сижу перед раскрытым меню с официантом за спиной и понятия не имею, что заказать из этих странных названий, в итоге останавливаюсь на единственно знакомом слове – стейк. Я хожу по набережной, кормлю уток, кроша им хлеб. Но вот проходит неделя и словно протрезвев, я понимаю, что такое проживание быстро съедает мой бюджет. Я ищу новый отель. Это оказалось не сложно, отель на разряд хуже, но все же очень привлекателен. Мой номер меньше, но очень светлый, с окном на центральную большую улицу. И я снова брожу по улочкам, обедаю в хороших кафе, хожу в музеи, посещаю кинотеатры. И снова протрезвление, но уже с осадком, с похмельем. Я понимаю, что деньги заканчиваются, что все это мне не по карману, да никогда и не было по карману. Эта реальность судорогой сжимает меня. Я собираю вещи и вот я здесь.
Картины исчезли. Привыкнув к свету, я уже видел мутную белизну потолка, цену моей свободы. Я так мечтал о ней, представлял. А теперь чувствую только ее холодные блики. Один, я один здесь, как я мечтал об этом и как сейчас мне же от этого тошно, больно, неужели я ошибся в себе, ошибся на столько. Как я мечтал об этой свободе, а сейчас получилось, что она же меня и сковала, я в ловушке собственной свободы, которая ничего кроме одиночества мне не дала. У моей свободы нет лица, а только горбатая спина. Осталось только жалеть себя, от чего становилось еще противнее. Я живу в пустоте, пустота внутри, пустота снаружи, мне не с кем общаться, не хватает просто диалога.
Я повернулся на левый бок и укрылся холодным, атласным покрывалом. Холод, который не мог служить средой для сентиментальных мыслей, тут же убил их и вернул меня к действительности. Я должен поменять что-то, необходимо подумать о дальнейшей жизни, а значит о деньгах и способе их заработка. Удивительно, почему я совершенно об этом не думал до этого момента? Я жил как повеса и недоразвитый гуляка. Свобода и наличие в ней средств нокаутировали меня, и в этом состоянии я прожил почти месяц, пока не оказался прижат к канатам реальности. Работа, какое простое до неловкости решение, низвергающее проблему до абсурда, а меня до униженного самосознания. Работа, я никогда не работал, но именно в этот момент я чувствовал в себе неимоверные силы и душевный подъем, который невозможно уже остановить ничем. Новизна, перемена, которые сулила эта деятельность, словно Гольфстрим грели во мне кровь и заставляли циркулировать с новой скоростью. Решено, с утра начинаю искать работу.
Я проснулся под бой часов на ратуше. Пробило толи восемь, толи девять часов, спросонья я не разобрал точно. Я встал и отдернул штору. Яркий солнечный свет ударил меня по глазам, от рези я зажмурился, в глазах мелькали огоньки, я отвернулся от окна. Так неожиданно оказалось увидеть этот свет, будто я не видел его вовсе. Я присел на кровать, протирая глаза.
