– А парус мы ей найдем на улице, – сказал он.
Они вышли из мастерской. Под старым кленом лежали листья – красные, желтые, оранжевые. Лука выбрал самый красивый, маленький, идеально-желтый листок. Он был похож на золотую ладошку. Дедушка прикрепил его к тонкой веточке-мачте, и у лодочки появился настоящий парус.
Она стояла на широкой ладони деда, маленькая, но очень гордая. Легкая, гладкая, с золотым парусом. Она была готова.
– Вот тебе и почтальон, – сказал дедушка Захар. – Теперь в нее можно положить весточку. Только весточка должна быть легкой, чтобы лодочку не утопить, и очень важной, чтобы она захотела плыть так далеко.
Лука взял лодочку в свои руки. Она была почти невесомой, но он чувствовал в ней всю тяжесть своей огромной надежды. Мост через реку еще не был построен. Но первое бревно для него, легкое и пахнущее медом, уже лежало у него на ладонях.
Глава 6. Как папа Марины, смотритель маяка Стефан, научил ее языку света
Вечер спускался на реку тихо, как большая синяя птица садится на свое гнездо. Вода из серебряной стала стальной, а потом и вовсе потемнела, впитывая в себя сумерки. Воздух стал прохладным и прозрачным, как родниковая вода. Запахло йодом, мокрой галькой и вечностью.
Марина стояла рядом с папой на верхней площадке маяка. Большая лампа уже была зажжена. Ее ровный, теплый свет лежал на их лицах, на белой стене, на медном колокольчике, а потом вырывался наружу и уходил мощным лучом во тьму, к далекому, почти невидимому берегу.
Марина смотрела, как этот луч света лежит на темной воде. Он был похож на длинную золотую тропинку.
– Папа, – спросила она тихо, чтобы не спугнуть вечернюю тишину, – а Лука видит наш свет?
Папа Стефан не ответил сразу. Он смотрел туда же, куда и дочка. Его лицо было серьезным и добрым.
– Обязательно видит, – наконец сказал он. – Он видит его, как маленькую путеводную звездочку. Но он не знает, что эта звездочка может с ним говорить.
Марина удивленно посмотрела на папу.
– Говорить? Как?
– А вот так, – улыбнулся папа. Он подвел ее к большому рычагу с деревянной ручкой. Рядом с рычагом была специальная шторка, которая могла на мгновение перекрывать свет. – У смотрителей маяков есть свой тайный язык. Язык света. Он очень простой, но очень важный. Смотри.
Папа плавно опустил рычаг. Шторка на секунду закрыла лампу, и луч погас. Потом он поднял рычаг, и луч снова устремился в ночь.
– Одна короткая вспышка, – сказал он, – означает «Да». Или «Я тебя вижу». Это слово-приветствие.
Он снова опустил и поднял рычаг, и тут же повторил это еще раз. Два коротких огонька пронзили тьму.
– Две короткие вспышки означают «Я жду». Или «Я помню». Это слово-верность.
Потом папа сделал что-то другое. Он надолго закрыл шторкой свет, а потом открыл, и луч стал долгим и непрерывным.
– А долгий, ровный свет, как сейчас, – это самое главное наше слово. Оно означает: «Мир тебе». Или «Храни тебя Господь». Это слово-молитва.
Марина смотрела на далекий берег, который тонул в ночной мгле, и сердце ее забилось часто-часто. Это было невероятно. Они могли не просто светить, а посылать настоящие слова!
– Можно я? – прошептала она. – Можно я пошлю ему привет?
Папа кивнул и положил ее маленькую ручку на свою, лежавшую на рычаге.
– Давай вместе.
И они вместе плавно опустили и подняли рычаг. Маленькая, быстрая вспышка, слово «Да», улетела через темную реку и растаяла где-то там, у далеких огоньков деревни.
