И тут он наткнулся на тропу. Не веря в удачу, с волнением ощупывал ее.
– Га! Га-га,– вырвался у него то ли смех, то ли рыдание.– Прибежала, дура!
Пошел по тропе. Вскоре открылось широкое безлесное пространство, похожее на озеро. Кажется, оно и есть – озеро. По берегам угрюмо, безжизненно темнел лес. Противоположный берег тонул в темноте, смешанный со снежными вихрями. Постояв в раздумье, решил, что на озере не спасешься. Спокойно повернулся и пошел обратно по тропе.
Взобравшись на косогор, остановился перевести дух. Взгляд случайно скользнул назад, в сторону озера. Глянул и похолодел от страха: следом за ним по тропе быстро приближались две горящие точки. Волк! Это мог быть только он.
Быстро оглянувшись по сторонам, Долгов понял, что бежать бессмысленно. Он бросился к кустам и стал лихорадочно выламывать ветку потолще, не думая о смехотворности этой затеи. Выломал!
Горящие глаза, приблизившись метров на десять, замерли на месте. Прикидывает, с чего начать…
Выставив вперед ветку, Долгов до боли в глазах всматривался в мрак, пытаясь разглядеть зверя. Едва различимый силуэт шевельнулся и неуверенно стал приближаться. Приближаясь, зверь все отчетливее превращался… в белую лайку. Она шла и приветливо помахивала хвостом.
Долгов бессильно отбросил ветку.
– Ну, что ж ты… предупреждать надо,– растроганно пробормотал он.– Откуда ж ты такая хорошая?
Он заметил, что лайка хромает на правую заднюю ногу. Приглядевшись, увидел беспомощно болтающуюся культяпку. Сердце Долгова дрогнуло, он наклонился, погладил ее по голове и прошептал:
– Значит и тебе несладко, дружок. Хорошая ты моя, красивая собачка.
Обнюхав человека, лайка отбежала немного назад по тропе и призывно тявкнула.
– Хм,– удивился Долгов.– Никак приглашаешь? Наверно, где-то недалеко хозяин твой.
И Долгов двинулся за ней назад, к озеру. Пошли по льду. Лайка не торопилась, не убегала вперед. Так прошли с полкилометра. Внезапно вдали мигнул огонек.
– Ну, слава Богу,– вздохнул Долгов, стянул с руки перчатку и неумело перекрестился.
Собака вела себя беспокойно: навострив уши, замирала на месте, вслушиваясь в противоположный конец озера. Внезапно сорвалась с места, громко пролаяла и в секунду исчезла в темноте, словно была она не на трех лапах.
Свет все приближался. Он то исчезал, то вновь загорался призывно, пробивая снежную круговерть. Время от времени лайка подавала голос, приглушенный расстоянием и завывающим ветром.
“Что за люди там?”– с тревогой подумал Долгов, остановившись передохнуть.
Вдруг из темноты вынырнула белая лайка и залилась восторженным лаем, беспрестанно виляя хвостом. Через минуту Долгов различил силуэт человека, из-за плеча которого торчал ствол ружья. Незнакомец приблизился, молча и внимательно оглядел Долгова. Высокий, широкий в плечах, заросший густой бородой, он слегка смахивал на цыгана.
– С буровой?– спросил наконец.
– Нет, только направляюсь туда. Машина застряла, а я заблудился…
– Пошли,– коротко бросил незнакомец, повернулся и двинулся на огонек, поправив на плече ружье.
Долгов старался не отставать. Ближе к концу озера над белой гладью возвышался небольшой островок, заросший кустарником. На берегу из сугробов одиноко выглядывала ветхая землянка с тускло освещенным окошком.
Отряхнув от снега ноги, зашли внутрь. Вполсилы горела керосиновая лампа с отколотым сверху стеклом. Она высвечивала из полумрака широкие нары с ворохом старой одежды, полки на стенах. В углу топилась печка, наполняя землянку теплым, но удушливым ароматом еловых дров. Они звонко потрескивали, язычки пламени то и дело вырывались наружу через щель над дверцей. На плите шумно кипел черный от копоти чайник, выпуская из носика упругую струю пара.
