— Значит, я все же виновата? Лера, блин… Я разве просила вас устраивать мою личную жизнь?
— Мы же хотели, как лучше… Сидишь безвылазно с семидесятилетним стариком! Может, тебе самой позвонить и извиниться? Ну в чем Анютка-то виновата?
— Не буду. Я с ней не ругалась. Ругалась я с Виталиком. Родная кровь не водица, понимаю. Легче со мной не водиться… Это ее выбор. Семнадцать лет дружбы коту под хвост! Извини, Лала!
Я протянула руку, и Мадемуазель Ля-Пети-Ша позволила себя погладить.
— Ты тут не при чем… Просто так говорят… У тебя хвост замечательный. И ты вообще кошка… Не кот с яйцами!
— Лида… — Лера присела на край заваленного платьями кресла. — Ты должна извиниться…
— Еще скажи, перед Хрусловым!
Я оперлась на рояль и поднялась. Ноги продолжали гудеть, но карамельный привкус помады на губах раздражал еще сильнее. Нужно смыть его французским вином. Незамедлительно. Лера тоже ужасно устала. И не только сегодня из-за съемки, а с момента увольнения. А впереди еще поиск заказчиков. Самое сложное. Чем смогу, помогу. Мы же подруги.
— Перед ним не надо, а перед Анютой можно. Ты же умнее.
— Я — дура. Она так сказала, и я спорить не собираюсь. Со стороны виднее. Давай лучше пить!
— Отмечать, — поправила меня Лера.
И отметили бы, если бы не звонок Хруслова.
— Я ногу сломал.
— Пожалеть тебя, что ли? — присела я на широкий подоконник, чувствуя, что сердце стучит в висках.
— Подменить на работе. Давыдова домой отвезти надо.
— В плане?
— В прямом! Тебе подробности нужны? Я поссать пошёл, а они полы в туалетах намыли… Я встать на ногу не могу. Правую. Искры из глаз. Ты не дома случайно?
— Дома. И что? С какой стати мне тебе помогать? После всего…
— После чего всего? У меня с памятью все нормально. Если б трахнул бабу, не забыл бы так быстро…
Пауза.
— Лида, ты правильно тогда по телефону сказала. Третьего раза он мне не простит.
Голос-то какой заискивающий. Козел ушастый!
— А вот нехрен синхронизировать свои хотелки с хотелками босса! — говорила я против воли слишком громко.
Разнервничалась. Понимала, что не смогу отказать, но знакомиться с самим Давыдовым жутко не хотелось. Возможно, меня спасли совсем не кулаки и не коленки, а звонок босса: где ты снова шляешься, сволочь ушастая?!
Нет, Давыдов спросил тихо: куда ты снова уехал? Я же сказал тебе ждать!
Ну правильно — чего ему с бабой до утра возиться? Слил и домой…
И сволочь ушастая ответила, что через пятнадцать минут будет на месте. На сей раз он помогал знакомой запаску ставить. Вот как это теперь называется! Не трусы с меня снять пытался, а колесо проколотое менял…
— Лида, пожалуйста. Тебе это ничего не стоит, а мне будет стоить очень дорого, — ныла эта ушастая сволочь в телефон.
— За все, что мы в жизни берем, мы платим. «На дне» Горького перечитай, или прочитай. Ты, кажется, с курсом школьной литературы вообще не знаком. Там еще и «Преступление и наказание» было…
— Война и мир, блин! — выплюнул Хруслов мне в ухо. — Давай потом повоюем. Сейчас помоги.
— Да с какой стати?!
— Потому что ты добрая. Так Анька считает.
— Ой, да неужели! Я от твоей сестры о себе много добрых слов из-за тебя услышала.
— Мне извиниться?
Это вопрос, что ли? Тупой, еще тупее?
— Да? — выдал Хруслов грубо. — Я извиняюсь. И даже заплачу. За этот вечер. Завтра Давыдов кого-нибудь найдёт. Или сам за руль сядет. Сейчас ему звонить нельзя. У него на Казанской серьёзная встреча. Он там точно пьет, а пьяный он за руль ни-ни…
