Развернули маляву. Почерк у Зубатого был такой, будто курица лапой по наждачной бумаге прошлась, но суть мы уловили. Ему требовалось «лекарство от душевных мук» – так он поэтично называл хороший коньяк – и не просто бутылка, а целых три. И еще кое-какие «витамины» в порошке, от которых у Лёвы Философа обычно начиналась философская дискуссия о расширении сознания, а у Коди – приступ паники.
– Три бутылки… – присвистнул Эдик. – Да это ж целый банкет! Куда он их прятать будет? И как мы их протащим? Это ж не сигареты в матрасе пронести.
– И «витамины» эти… – Кодя совсем сник. – За них сейчас по головке не гладят, Арсений Петрович. Сроки такие накручивают, что до Страшного суда не отсидишь.
Лёва Философ, как всегда, подошел к вопросу теоретически.
– С точки зрения логистики и оценки рисков, предприятие сие представляется крайне авантюрным, – изрек он. – Вероятность эксцессов приближается к критической отметке. Однако, отказ от сотрудничества с индивидуумом типа «Зубатый» также чреват не менее плачевными последствиями для нашего микросоциума. Дилемма, однако.
– Вот именно, дилемма, – проворчал я. – Жизнь наша вообще одна сплошная дилемма: либо баланду жрать, либо рисковать за кусок пожирнее. Думать будем. Есть пара идей, как это провернуть через прачечную, там сейчас новенький вертухай, молодой, зеленый… но рискованно.
И началась у нас двойная жизнь. Днем мы шепотом продолжали «консультировать» Васю по вопросам, от которых у любого нормального человека уши бы в трубочку свернулись. Эдик, понизив голос до интимного рокота, рассказывал про «первый поцелуй, такой, чтобы звездочки из глаз», Лёва вставлял замечания о «тактильном контакте как форме невербальной коммуникации», а Кодя бубнил про гигиену, даже если речь шла о бесплотном духе. Я же, Сеня Волк, сидел и думал не столько о Васе, сколько о том, как бы нам не прогореть с заказом Зубатого. В моих «Записках» тех дней строчки про амурные терзания призрака перемежались с расчетами, схемами и заметками о привычках охраны. Абсурд чистой воды. Старый вор, доживающий свой век, нянчится с привидением и одновременно планирует операцию по доставке элитного алкоголя криминальному авторитету. Хоть книгу пиши, не поверят.
Напряжение нарастало. Кодя почти перестал спать, каждые полчаса проверяя свои тайники и прислушиваясь к шагам в коридоре. Эдик, наоборот, стал еще громче и хвастливее, будто пытался заглушить собственный страх. Лёва цитировал стоиков. Я же просто делал свое дело – наблюдал, думал, просчитывал.
Иногда мне казалось, что Вася чувствует наше напряжение. Карамельный запах в его углу становился слабее, а иногда оттуда доносились тихие, всхлипывающие звуки, будто он переживал вместе с нами. Пару раз во время наших «планерок» по поводу заказа Зубатого со стола сами собой падали мелкие предметы – то карандаш, то ложка. Мы списывали это на нервы или сквозняк, но в глубине души каждый думал: а не наш ли Вася пытается нам что-то сказать? Или просто… балуется от скуки?
День «операции» выдался на редкость мерзким. С утра зарядил холодный, пронизывающий дождь со снегом. Небо было низким, серым, как тюремная роба. Идеальная погода для темных дел, если бы не одно «но»: в такую погоду и вертухаи злее обычного, и лишний раз из своей каморки нос высовывать не хотят, а значит, бдительность их обостряется.
План был прост, как все гениальное, и рискован, как русская рулетка с полным барабаном. «Товар» должны были перебросить через забор прачечной в определенный час, Кодя должен был его подобрать под видом выноса мусора, а дальше – уже дело техники и наших тайников.
