– Наверно, просто устал, – предположил Луи, пожимая плечами. – В конце концов, мало ли… Могут быть случайности.
Антуан странно посмотрел на него, но потом усмехнулся:
– Да, случайности. Как и наша встреча, верно? Если уж говорить о causae efficientes и causae finales2, как сказал бы Аристотель, то мы можем придумать тысячу причин, почему мы оказались именно здесь и сейчас. А можем и вовсе признать, что это просто совпадение, не имеющее никакого глубокого смысла.
Луи улыбнулся, склонив голову:
– Или мы можем предположить, что каждое событие – часть некого сценария, который мы пока не понимаем. И тогда, возможно, стоит просто наслаждаться моментом.
– Согласен, – Антуан слегка наклонился вперёд, и их взгляды встретились. – И я, признаться, рад, что этот момент наступил. Ведь наша с тобой беседа напоминает мне о тех старых днях, когда мы были увлечёнными идеями юношами. Пусть мы теперь старше, умнее или, наоборот, более циничны… Да не важно! Важно, что мы можем снова обсуждать те же вечные вопросы, словно время сделало круг.
На этих словах бармен снова подошёл к ним, чтобы налить вина, хотя их бокалы были ещё почти полны. Он разливал медленно и молча, а затем вновь отступил в полумрак у стойки. Луи наблюдал за его движениями, подмечая странное ощущение, словно бармен шевелился чуть плавнее, чем должны двигаться люди. Как будто замедленная съёмка. Но, может, это просто игра света – тусклые лампы ведь способны исказить восприятие.
– Скажи, Антуан, – заговорил Луи чуть тише, – а помнишь ли ты, о чём ты говорил со мной в последний раз, когда мы расстались? Ты упомянул нечто о своей тревоге, связанной со старением и тем, что жизнь слишком коротка.
– Кажется, да, – Антуан на мгновение замолчал. – Я говорил, что боюсь не успеть в жизни всего того, что задумал. И сейчас… – он сделал короткую паузу, теребя рукав пиджака, – не могу сказать, что страх исчез. Скорее, он перешёл в более тихую форму. Знаешь, как бывает, когда человек просто смирился с тем, что не всё осуществимо?
– Понимаю, – кивнул Луи. – Но ведь страх смерти – это, по сути, страх неисполненных желаний, неспетых песен, невысказанных слов. Может, если бы мы смирились с идеей, что жизнь конечна, то жили бы проще? Но, увы, сознание не отпускает. Оно требует, чтобы мы находили аргументы и пояснения, даже если никаких утешительных ответов нет.
Антуан поднял бокал, не сводя взгляда с Луи:
– Видимо, мы всё те же два безумца, что ищут гармонию там, где её может и не быть. Но ведь именно в поисках рождается смысл – так, по крайней мере, я когда-то уговаривал сам себя. Сегодня же я не столь оптимистичен, но всё же рад, что мы можем снова поговорить об этом.
Луи хотел ответить, но вдруг почувствовал непонятную тяжесть на груди, словно воздух слегка сгустился. Он огляделся: ничего явного не изменилось – бар оставался тихим и полутёмным, горели те же лампы, люди не появлялись… Но внутри, в глубине сознания, что-то тревожило его всё сильнее. Он хотел задать ещё вопрос, попытаться разобраться, откуда эта тревога, однако решил пока отложить это. Ведь они только начали разговор, и, возможно, всё прояснится само собой.
– Знаешь, – мягко сказал он, беря в руку кусочек сыра, – давай действительно насладимся тем, что у нас есть сейчас. А то, что было или будет потом, пусть пока останется за кадром.
Антуан одобрительно наклонил голову, и оба они на мгновение погрузились в молчание, позволяя потоку мыслей утихнуть и превратиться в спокойное созерцание момента. Бар, кажется, чуть наполнился каким-то внутренним светом, и Луи уловил аромат старинных деревянных стен и латунных подсвечников, наверняка когда-то висевших здесь. Казалось, что каждая деталь хранила в себе отголоски прошлых разговоров и смеха, передавая их следующим посетителям. И теперь эти давние шёпоты, словно незримые тени, окружали Луи и Антуана, нашёптывая им идеи, которые когда-то волновали другие сердца и умы.
