Язык снова прирастает к нёбу, а пространство огромного школьного холла возле гардероба мгновенно сжимается до объема консервной банки: я бы и рада ответить, да только мало чем сейчас отличаюсь от Джокера — такой же беспомощный инвалид.
— А блузка — ничего так, — тянет ко мне наманикюренные пальчики Уля. — У бабушки одолжила?
Неуклюжая шутка кажется Громовой чрезвычайно смешной: не дожидаясь реакции Маши, она начинает мерзко хихикать. А я готова провалиться сквозь землю — от ощущения собственной беспомощности, от этих взглядов, чужих и въедливых. Меня так и подмывает забить на учебу и убежать. Да и чего я ждала? Комплиментов? Дура! Идиотка! Но внезапно подбежавшая к Маше Люба Новикова из параллельного класса путает все карты.
— Машка! — заговорщически произносит она и озирается по сторонам, чтобы никто лишний не услышал. — Я все узнала!
Новикову так и распирает от желания поделиться с подругами последними сплетнями, но мое присутствие рядом её немного смущает.
Не дожидаясь нового плевка в душу, я резко разворачиваюсь и отхожу на пару шагов к скамейке, чтобы переобуться, а сама продолжаю вслушиваться в каждое слово.
— Влюбился он, понимаешь? — напористо шепчет Люба. — По-настоящему!
— В кого? — бормочет Громова, пока Маша поджимает губы и из последних сил сдерживается, чтобы не заплакать. Становится очевидным, что говорят они о Егоре.
— Не знаю, — поводит плечами Новикова. — Поговаривают, что она из вашего класса.
— В кого ему у нас влюбляться? — смеется Уля и начинает перебирать имена одноклассниц, приписывая каждой ворох вымышленных недостатков. Можно подумать, кроме Громовой, у нас и девчонок симпатичных нет! Я даже закатываю глаза, когда Уля снимает с губ мое предположение!
— Я с Данькой, Леденцова с Серым встречается, — абсолютно серьезно заявляет она. — Одна Машка остается… Люб, что-то не то…
— Ну не знаю! — вспыхивает Новикова. — За что купила, за то и продаю. И вообще, сами-то подумайте: раз Лихачев ее от всех прячет, значит, стесняется. Может, в мышь какую влюбился. Вон… — Люба весьма резко оборачивается и сталкивается со мной взглядом. — Может, в Ильину.
Чувствую, как сердце на бешеной скорости ухает в пятки, а все внутри сковывает льдом.
— В Лерку? — брезгливо кривит нос Маша.
— В Ильину? — с не меньшим отвращением вторит ей Уля.
Я даже толком не успеваю испугаться, как школьный коридор заполняется надрывным смехом.
— Новикова, обожаю твое чувство юмора! — гогочет Громова. — В Ильину! Ну надо же было до такого додуматься!
Люба за компанию тоже начинает смеяться. И только Маша недоверчиво косится в мою сторону: кому, как не ей, знать, о моих изодранных в кровь чувствах к Егору.
— У Лихачева со вкусом все нормально, Люба! — Заправив прядь волос за ухо, Голубева задирает нос и надменно отворачивается от меня. — Я с большей долей вероятности поверю, что Егор влюбился в Кротова, чем в эту…
Я закрываю глаза. Как ни больно это признавать, но сейчас я согласна с Машей: Егор никогда больше на меня не посмотрит. И дело не в том, что я некрасивая или одеваюсь как-то не так. Все гораздо проще: свой шанс на отношения с Лихачевым я упустила еще тогда, в девятом, по глупости уступив Кротову место под солнцем. Маша — единственная, кто знает правду, но теперь и она против меня.
— Ладно, что голову-то ломать? — суетится Люба. — Вот поедем на арбузник, там и увидим, с кем наш Егорушка замутил. Кстати! — Новикова едва не подпрыгивает на месте. — Вы уже слышали, что Михайловский подготовил для нас в этом году? — Она потирает ладошки и нетерпеливо бегает глазками от Ули к Маше и обратно.
