– Почему? – Чапос настолько расширил свои глаза, что она впервые увидела, что они у него, оказывается, имели фиолетовые вкрапления в насыщенно-чёрной радужке. Поэтому он так и поражал, когда его глаза начинали мерцать при эмоциональном накале лиловыми всполохами.
– Влюбился! – она засмеялась.
– Старый пёс с отдавленными временем яйцами и влюбился?
– А ему достаточно всего лишь подключиться к чужому биополевому ресурсу, чтобы… – и тут она замолчала. – Душно, открой окно.
Чапос с готовностью исполнил её пожелание, и тут же стало холодно.
– Закрой. Холодно.
И опять он выполнил всё с тою же готовностью.
– Как же он это проделывает? – спросил он.
– Ты же сам фантаст, чего ж ты столь доверчив-то? Вот не надо было тебе поить меня наркотическим напитком. Я тебе и не такое ещё наболтаю. Я вот вдруг подумала, что ты прав, осмеивая Рудольфа. Он действительно верит, что вокруг него только человеки обитают, пусть и разноликие, и разнохарактерные. А если подумать, то ведь поведение человека не может быть иным, как только человеческим. И когда говорят о бесчеловечном поведении, как-то не задумываются о том, что такое поведение присуще лишь нечеловеческим существам, как бы они ни вводили в заблуждение своим обликом. Ждать от нечеловеческого существа человеческих поступков, тем более с ним договариваться о чём-то, бессмысленно. Мы же не ждём человеческого поведения от зверей, понимая, что они устроены иначе, поскольку их облик другой, чем у человека. А оказывается, что бок о бок живут рядом абсолютно несхожие существа, имеющие примерно одинаковый облик! И вводят друг друга в заблуждение, а зачастую в продуманный обман, если изворотливый рассудок и коварство это позволяют. Только ведь человек на то и человек, что он добрый и доверчивый, хотя и разумный.
– Намёк понял. Я не человек.
– Сам решай, кто ты, – ответила она.
– Твой оборотень так и говорит, что я нелюдь. Я ж убивал. Но ведь и он убивал…
– Человек поступает так вынужденно. Сосуществование несовместимых существ в одной биологической нише неизбежно приводит к тому, что одни нападают, другие защищаются. Системная ошибка высших проектировщиков, как говорит Рудольф.
– А исправить было нельзя? Или Боги тоже косорукие?
– Они нам неподотчётны.
– Глубоко мыслишь ты, богиня моя.
– Будь иначе, мне не жилось бы столь трудно. Я вот иногда даже завидую Эле. Всё-то у неё легко. После каждой очередной передряги она будто в холодной воде искупалась, вылезла на бережок, отряхнулась, обсохла, и прежняя. Никакое переживание не оставляет в её душе выщербленных следов. Она всегда гладкая и обтекаемая как камушек-гладыш. Не убиваемая какая-то…
– Выгони её прочь. Она точно тебя обворует дотла, – отозвался Чапос.
– И куда ж ей тогда деваться?
– На свалку нечеловеческих отходов, – ответил он, и в глазах блеснули лютые фиолетовые искры.
– Да успокойся. Чего ты на Элю всё злобишься? У тебя ж тут цветник и вокруг этого «Нелюдима», и внутри помещения.
– Сорняки, скорее, – он почесал у себя под подбородком. – А иные к тому ж и колючие…
Наверное, опять вспомнил про Лирэну, посмевшую присвоить право распоряжаться его «светлоликими звёздочками».
– Кто же подбирал сюда столь пленительных девушек? – спросила она, чтобы не молчать, поскольку Чапос пожирал вовсе не еду, а её саму, хотя и глазами только.
– Кто пленительные? Эта шелуха? Тонконогие мошки, годные лишь на раз… Такому мужчине, как я, впору лишь богиня. Ты всегда смотришь на меня неотрывно, ты же чуешь, я не хуже твоего оборотня…
