Мистика и ужасы. Сборник - страница 11

– Отец Мартин, может, он… может, у него причины? Может, Ерем…Старуха Агата попыталась вставить слово:

– Причины?! – Мартин резко обернулся к ней, и его взгляд был подобен удару кнута. – Какие причины могут оправдать пляску на костях усопших?! Какие причины узаконят убийство и святотатство?! Это искушение, Агафья! Шепот дьявола в ваши уши! Он хочет, чтобы вы сомневались! Чтобы вы боялись! Чтобы вы позволили Тьме расти!

– Господь испытывает нас! – гремел он. – Он ждет, поднимем ли мы меч духовный и физический против поругания веры! Или мы будем, как малодушные овцы, прятаться по углам, пока Зло пожирает наши души и тела наших предков?!Он выпрямился во весь рост, воздевая руки, словно призывая благодать, но в его жесте была только ярость.

– Лука! Ты теперь староста! На тебе ответственность! Ты позволишь этому… этому некроманту бесчестить землю твоих отцов? Позволишь ему и дальше сеять смерть и кощунство?! Или ты поведёшь народ защищать свой дом, свою веру, своих мертвых?!Он обвел взглядом толпу, выискивая слабых духом. Его взгляд упал на плотника Луку, ставшим недавно старостой, который стоял, потупившись, сжимая и разжимая кулаки.

Лука вздрогнул, поднял голову. Под взглядом священника и ожиданием односельчан его сомнения таяли, замещаясь чувством долга и навязанной яростью. Он кивнул, резко, почти злобно.

– А вы! – Мартин повернулся к остальным, его голос стал пронзительно-едким. – Вы будете молиться? Молиться, пока он выкапывает ваших родителей? Ваших детей?! Или вы возьмете в руки то, что можете – вилы, топоры и косы! – да пойдёте изгонять эту нечисть?! Покажите Господу, что вера ваша крепка! Что вы не боитесь вступить в бой с Самим Адом во имя Света!

Фанатизм священника был заразителен.

Страх перед некромантом начал трансформироваться в гнев, подпитываемый чувством вины и религиозным пылом. Сомнения старушки Агаты были растоптаны риторикой о "пляске на костях" и "шепоте дьявола". Молодой рыбак больше не дрожал – его лицо покраснело, глаза горели.

– Кто со мной?! – крикнул Мартин, хватаясь за тяжелое распятие на груди. – Кто пойдет изгонять Скверну?! Кто защитит святость земли предков?!

– За Гарта! За Ерему! За всех! – подхватили другие.– Я! – первым рявкнул Лука, хватая тяжелый заступ. – И я! – за ним последовал рыбак, выхватывая нож. – Довольно прятаться! – крикнул кто-то сзади.

Трактир наполнился гулким гулом решимости, уже граничащей с исступлением. Вилы, топоры, косы и ножи – все, что могло служить оружием, было схвачено. Отец Мартин достал склянку со святой водой и начал щедро кропить толпу, бормоча молитвы об изгнании бесов и даровании победы. Его лицо сияло фанатичной уверенностью. Он видел не людей, идущих на возможную смерть, а воинов Христовых, крестоносцев, изгоняющих нечисть с освященной земли. Его вера была абсолютной, его цель – святой. И в этой святости не было места сомнениям или милосердию к тому, кого он уже заклеймил как воплощенное Зло.

– Вперед! – скомандовал он, распахивая дверь навстречу ливню и мраку Тихого Леса. – Во имя Господа! Изгоним Скверну!

И толпа, ведомая фанатиком в мокрой рясе, хлынула в ночь, навстречу башне, в окнах которой мерцал тот самый зловещий голубоватый свет, который отец Мартин в своей огнём горящей вере считал несомненным доказательством дьявольского присутствия. Они шли не просто убивать – они шли совершать святое дело, не подозревая, что истинное лицо святости и зла в эту ночь будет явлено им совсем не так, как они ожидали.