Мистика и ужасы. Сборник - страница 13

Тишина в башне некроманта стала гулкой.

Вилы опустились. Топоры замерли. Крестьяне смотрели то на усталого человека у стола, то на светящийся призрак девушки, чей образ начал медленно таять, наполняя комнату тихим светом и чувством невыразимого облегчения.

– Зло… – пробормотал Лука, глядя на Лиру, чей свет становился все ярче и теплее. – Мы думали… ты зло…

Аргил усмехнулся – горько и печально.

– Зло? Часто ли зло возвращает покой? Зло ли – дать голос безгласной несправедливости? Вы хороните тела по вашему разумению и называете это порядком. Я помогаю душам обрести их покой, и вы называете это кощунством. – Он отвернулся, его плечи сгорбились под невидимой тяжестью. – Я устал. Устал от страха в ваших глазах. От камней у порога. От крестов на моей двери. Я просто делаю то, что не делает никто другой. Исполняю последний долг перед теми, кого уже не слышат живые.

Свет от призрака Лиры вспыхнул ослепительно, на мгновение озарив башню теплым, почти солнечным сиянием, и погас. В воздухе осталось лишь легкое эхо благодарности и ощущение чистоты. Аргил стоял, глядя в пустоту, где только что была душа, обретшая свободу. Его лицо в синем свете лампы казалось еще более изможденным.

Он перекрестился, но не в сторону некроманта, а туда, где исчез свет. Затем он молча развернулся и вышел. Остальные, потупив взгляды, стыдливо отводя глаза от человека в черном, потянулись за ним. Вилы и топоры волочились по полу, уже не как оружие, а как ненужный груз.

Аргил не смотрел им вслед. Он медленно подошел к телу Ерема, поправил воротник рубахи, положил на грудь покойного морскую раковину, принесенную с того самого берега.

– Скоро, друг, – прошептал он. – Скоро ты услышишь шум прибоя. Твой долгий путь домой окончен.

Он погасил синюю лампу. В башне остался лишь тусклый свет одинокой свечи, освещающей усталую спину человека, который нес свой крест в одиночестве, исполняя долг перед мертвыми в мире, где живые видели в нем только тьму. В мире, где истинное добро часто прячется за самыми страшными масками, а настоящее зло порой носит личину благочестия. Он снова взялся за работу. Долг не ждет.

Священник шел впереди всех.

Шаги деревенских, тяжелые и приглушенные стыдом, удалялись по тропе к Узкому Устью. А в его душе бушевала буря, куда более страшная, чем ночной лес. Картина в башне – этот усталый человек, этот светлый призрак, слова о долге и несправедливости – врезалась в сознание как нож. Он видел облегчение Лиры. Чувствовал чистоту ее ухода. Но мог ли он, священник, слуга Господа, поверить в доброту того, кто общается с мертвыми? Кто убивает и оскверняет могилы?

"Искушение! – зашептал внутренний голос, наливаясь знакомой фанатичной силой. Это тончайшее искушение! Дьявол принял личину усталого праведника! Он показал тебе красивую ложь, чтобы посеять сомнение, чтобы ты отвернулся от истинной веры! Он осквернил кладбище, убил Гарта – разве это не факты?!"

С каждым шагом сомнения вытеснялись нарастающей волной самооправдания и праведного гнева. Некромант не был добр. Он был хитер. Он обманул простодушных крестьян, использовал образ невинной жертвы, чтобы скрыть свою черную суть! Он одурачил их всех, и отца Мартина в первую очередь!

Священник чувствовал, как жгучий стыд за свою минутную слабость переплавляется в ярость. Он не мог вернуться в деревню. Не мог смотреть людям в глаза, зная, что оно – воплощение Зла – осталось безнаказанным, торжествуя свою победу над их доверчивостью и наивностью.