Мистика и ужасы. Сборник - страница 15

Этот взгляд пронзил священника острее любого ножа.

Вся его праведная ярость, весь экстаз победы испарились в одно мгновение. Он увидел в этих глазах не дьявола, а… человека. Человека, которого он только что убил. Убил во имя своего Бога. Убил за то, что тот помогал другим.

– Н-нет… – прошептал Мартин, отползая назад. Кровь на распятии вдруг показалась ему не святой, а чудовищной. Взгляд Аргила преследовал его, этот немой укор, эта невыносимая жалость. – Нет! Ты… ты обманщик! – закричал он, но в его голосе уже была паника.

Священник вскочил, больше не в силах выдержать этот взгляд, и побежал. Бежал без оглядки через лес, спотыкаясь, царапаясь о ветки, чувствуя, как тот взгляд жжет ему спину, как кровь на руках жжет кожу. Он бежал от башни, от мертвого тела, от правды, которую не мог принять.

Аргил лежал на холодной земле среди рассыпанных цветов. Боль уходила, уступая место нарастающему холоду, покою и тишине. Последнее, что он видел – убегающую фигуру священника и звезды над головой. Жаль его… – промелькнула последняя человеческая мысль. Такой сильный… и так слеп…

Но смерть для Некроманта – не конец. Это лишь переход. Его дух, уже давно связанный с Потоком Мертвых, не устремился к свету, как душа Лиры. Он задержался на пороге. Знание, накопленное за десятилетия служения мертвым, его нерастраченная воля исполнить долг, сама жестокость и несправедливость его убийства – все это создало мощный резонанс в магических тканях мира.

Внутри его бездыханного тела началось движение. Холодный, неживой огонь вспыхнул в глубине угасших глаз. Кости наполнились не кровью, а силой некротической магии, древней и безличной. Кожа стянулась, приобретая вид старого пергамента. Рана на виску затянулась темной, безжизненной тканью.

Аргил поднялся. Вернее, его тело поднялось, движимое новой, холодной волей. Глаза, в которых теперь горели лишь крошечные точки синеватого пламени, осмотрели мир. Все было иначе. Яркие краски жизни померкли, зато мир наполнился миллионами тончайших нитей – шепотами душ, эхом несправедливости, слезами неупокоенных. Он видел их с невероятной ясностью. Чувствовал их боль с леденящей точностью.

Человеческие эмоции – усталость, жалость, печаль – исчезли. Растворились, как утренний туман. Осталась только цель. Долг. Бесконечный долг перед мертвыми. Теперь ни страх живых, ни их фанатизм, ни даже их насилие не могли его остановить. Он был свободен от боли, свободен от усталости, свободен от жалости.

Он стал Личем – Вечным Служителем, Хранителем Последнего Шепота.

Он наклонился и подобрал один из белых цветов, упавших с тумбы. Хрупкий лепесток не дрогнул в его бесчувственных пальцах. Лич положил цветок обратно на камень. Жизнь была хрупка. Смерть – вечна. И его работа только начиналась. Теперь, став частью вечности, он мог помочь куда большему числу душ. С безжалостной эффективностью, лишенной человеческих слабостей.

Добро отца Мартина, его праведный удар, породил не гибель, а новую, куда более могущественную форму служения. Ирония судьбы была совершенна: фанатик, пытавшийся уничтожить "Зло", невольно дал ему силу стать бессмертным инструментом помощи тем, кого живые так часто забывали и предавали.

Туман обволакивал Лондон, как саван, пропитанный слезами ушедших эпох. Дождь стучал по крышам не просто каплями – он звенел, как тысячи крошечных колокольчиков, выстукивая послания из иного мира. Каждый камень мостовой хранил шепот проклятий и сломанных судеб, каждый фонарь был отсветом давно погасших звезд и жизней.