Шепотом, полным ужаса, она добавила: "Вы же слышали… про Того, Кто Забирает? Говорят, он появляется там, где взрослые отводят глаза…"
Слова повисли в воздухе, тяжелые и леденящие. Марья Петровна побледнела еще больше. Слухи… Эти глупые, страшные слухи о чем-то темном, что бродит по окраинам городка, особенно в межсезонье, когда туманы стелются низко и больше похожи на густую вату. О существе, которое уводит детей, оставшихся без присмотра. Взрослые шептались об этом на кухнях, дети рисовали его в углах тетрадей – неясную тень с горящими глазами.
Воспитательница садика резко дернулась.
"Тише! Не пугайте детей!" Но было поздно. Несколько малышей, привлеченные криками, жались у двери группы. Их широко открытые глаза отражали зарождающуюся панику. Саша, сосед Вани по кроватке, всхлипнул.
"Все в группу! Сейчас же!" – скомандовала Марья Петровна, пытаясь взять себя в руки, но голос дрожал. Она бросилась в пустую игровую комнату. Ни за шкафами, ни под столами – Вани не было. Окна были закрыты наглухо. В туалете – пустота. Холодный пот выступил у нее на спине. Десять минут… В таком месте, как этот старый, продуваемый всеми ветрами садик на отшибе, десять минут – вечность.
Она выбежала в коридор, где Анна Семеновна, рыдая, звонила мужу. "Сережа, Вани нет! В саду! Марья Петровна потеряла его! Говорят, ОН…!"
"Прекратите!" – резко оборвала ее воспитательница, но в душе клокотал тот же невысказанный ужас. Она металась, проверяя раздевалку, заглядывая в темный чуланчик для уборочного инвентаря. Везде пустота, звенящая и угрожающая. Мысли путались: "Тот, Кто Забирает… Неужели? Но это же сказки! Или…?"
Внезапно ее взгляд упал на дверь в самое дальнее помещение – маленькую, редко используемую "тихую комнату" для уставших детей. Дверь была приоткрыта ровно настолько, чтобы в щель пролез ребенок. Сердце Марьи Петровны бешено заколотилось. Она подошла бесшумно, боясь дышать.
Из-за двери доносился сдержанный шепот.
Не один голос, а несколько детских. И… странный, низкий звук, похожий на мурлыканье, но какое-то… многоголосое, неестественное.
Анна Семеновна, заметив ее движение, замерла, прижав мобильный к груди. В этот момент словно весь садик затаил дыхание.
Марья Петровна толкнула дверь.
Комната была погружена в полумрак, шторы почти закрыты. И в центре, на мягком коврике, сидели пятеро детей из группы, включая маленькую Надю, которую успокаивали. Они тесным кружком окружали… Ванечку. Мальчик сидел, широко улыбаясь, совершенно непохожий на ребенка, которого "забрали".
Но больше всего внимания привлекало то, что было у Вани на коленях. Не тень или чудовище, даже не сверхъестественный монстр, похищающий маленьких детей и съедающий их в своей берлоге. А…
Огромный, лохматый, немыслимо грязный кот.
Вернее, кот-переросток, размером со среднюю собаку. Его шерсть была сваляна в колтуны, в пыли и прошлогодних листьях, но огромные желтые глаза светились в полутьме спокойным, почти мудрым светом.
Он мурлыкал, и это мурлыканье, такое громкое и глубокое, казалось, исходило отовсюду, наполняя комнату вибрацией тепла и покоя. Дети гладили его, кто по огромной лапе, кто по боку, завороженные.
"Ваня!" – вырвалось у Анны Семеновны, но уже без истерики, а с потрясением и недоумением.
Мальчик обернулся, сияя. "Мама! Смотри, кто к нам пришел! Это Пушистик! Он замерз и проголодался! Мы его прятали, чтобы Марья Петровна не выгнала! Мы ему печеньки с завтрака несем!"
