Но Мария не передумала. Фартук был символом. Тихим, но красноречивым: да, я снова хозяйка. И снова женщина. Одновременно.
Первой пришла Клара. С коробкой зефира и духами, от которых пахло мартом, даже если был октябрь.
– Ух ты, – сказала она с порога. – У тебя тут как на съёмочной площадке. Ты меня случайно не собираешься снимать в рекламе печенья?
– Если ты будешь его есть – да, – парировала Мария. – Проходи. Фартук оценишь потом.
Клара повесила пальто, огляделась.
– Скатерть – новая. Подозреваю, в честь нашего возвращения.
– В честь того, что мы ещё не устали собираться.
– Ну-ну, – Клара уселась. – Осталась только наша танцовщица-почетная – и можно разливать.
В дверь позвонили. Нина. С платком на шее, с подарочной коробочкой чая в руках и с тем выражением лица, которое бывает у человека, готового обниматься, смеяться и пить три чашки подряд.
– Здравствуйте, дамы, – сказала она с театральным поклоном. – Я пришла без пирожных, но с хорошими новостями.
– Проходи. Печенье есть. Ты – наш третий уголок, без тебя разговор не держится, – подмигнула Мария.
Они расселись. Кружки были разные – из тех, что собираются годами. В одной – с голубыми цветами – был ромашковый. В другой – чёрный с бергамотом. Третья ждала Клару.
Фото с конкурса лежали в центре. На них – блёстки, перья, руки в воздухе, улыбки, застывшие в танце.
– Вот это мы… – пробормотала Нина, беря одну.
– Это мы настоящие, – сказала Мария.
И начался вечер.
Пока Нина разливала чай, Мария раскладывала салфетки, а Клара делала вид, что не замечает, как под ней скрипит старый диван, разговор – как всегда – начался ни с чего и сразу обо всём.
– Ну, рассказывай, – кивнула Нина в сторону Клары. – Как твой герой?
– Мой герой… ходит, – торжественно произнесла Клара, делая глоток. – С костылями, важно, как на подиуме. На врача больше не полагается. Всё сам, всё сам. Даже на процедуры без меня ездит.
– Мама ему больше не нужна? – подыграла Мария, притворно хлопая ресницами.
– Именно, – Клара откинулась на спинку. – Видимо, теперь я – просто стиральная машина на паузе. Без функции “обнять и утешить”.
– Ну… – протянула Нина. – Это даже хорошо. Значит, идёт на поправку.
– Да. Но мне всё равно, знаешь ли, немного… непривычно. Вчера говорит мне: «Мам, может, я сам разберусь с едой?» Я села. Сразу. Он сам! А я что? Я привыкла быть необходимой. А теперь – всё. Слезоточивый период объявлен закрытым.
– Ты объявила? – уточнила Мария.
– Да. Официально. Больше не вытираю никому сопли. Ни сыну, ни подругам, ни себе. Теперь я взрослая. И в состоянии, между прочим, отличить жалость от заботы.
– Тогда поздравляем, – подняла кружку Нина. – Добро пожаловать в клуб.
– Какой?
– Клуб женщин, которые устали быть «надеждой и опорой» и теперь просто – пьют чай.
Все рассмеялись. У каждой в этом смехе было что-то своё: у Клары – облегчение, у Нины – благодарность, у Марии – признание.
На столе лежали фото, на коленях – пледы, в чашках – ещё тёплый чай. И вечер был только в самом начале.
– А я, девочки, в выходные поеду к Анне, – сказала Нина, словно между прочим, поправляя платок у шеи. Тон был спокойный, но в нём слышалось: слова подбирались тщательно.
Клара сразу отозвалась:
– В гости? Ну, молодец! Надеюсь, на этот раз без сбоев в расписании?
– Она работает, – кивнула Нина. – Сейчас у них отчётный сезон, всё строго. Но сказала, что найдёт пару часов для бабушки. А я… ну, просто соскучилась.
