— А ведь правда! — обрадовалась пуленепробиваемая соседка. — Но кто тогда отец, спрашивается? Вот у нас понятно, не перепутать. Мой отец был Готлиб Всеволодович, земля ему пухом, я — Анна Готлибовна, а вы как между собой разбираетесь? Как без отчества? Это же история семьи!
Я сглотнула. Пришелец напряженно сморщил лоб и беспомощно посмотрел на меня.
— По кьюар-коду, — ляпнула, чтобы хоть что-то сказать.
Услышав знакомое слово, моя новая проблема только еще больше разошлась.
— Вот! — она азартно махнула рукавом зеленого махрового халата. — Вот! Я о том и говорю, Светочка! Не первый месяц говорю! Чипированные они все! И нас хотят заставить, вживить чип прямо под кожу, чтобы управлять! Потом и отчества исконные забудем! А как переводится этот бесовский «кью ар», знаете? Компьютэр революшэн!
Выговорив последние слова с чудовищным русским акцентом, она с торжеством обвела взглядом наши вытянутые лица.
— Понял? Ду ю спик инглиш?* — со смешком проговорила, обращаясь к мужчине.
*Вы говорите по-английски?
Мысленно выматерившись сразу на двух языках, я шагнула на соседку, когда...
— Yes*, — спокойно ответил.
*Да.
Ошалело посмотрев на него, я решила, что на сегодня языков хватит.
— Джо... Ты хотел прилечь. Иди, ложись, — жирно намекнула я «брату», похлопав по плечу. — Анна Готлибовна, время уже позднее...
Я демонстративно зевнула и протянула ей прозрачный пакет с солью в уголке. Покахонтас послушно поднялся, молча проследовав к спальне.
— Разумеется, одинадцатый час... — согласилась она, оценивающе глядя на удаляющуюся широкую спину в натянутой на лопатках футболке и вскочила, следуя за гостем. — Джонни, голубчик, не могли бы вы мне помочь? Я женщина одинокая, вот Светочка не даст соврать, не хватает мне мужской руки. Шкаф, холодильник надо передвинуть. Он маленький, даже ниже вас. Может сейчас, перед сном? Спать будете лучше после физических нагрузок.
«Чур нас!»
Я решительно протиснулась между ней и пришельцем, заслоняя его грудью на манер телохранителя, к клиенту которого упорно прорывается настойчивая поклонница.
— Анна Готлибовна, тут такое дело... — я громко зашептала и соседка с интересом прислушалась. Свободной рукой за спиной я махала пришельцу, надеясь, что он поймет намек и удалится поглубже в комнату. — ...у Джонни рука больная. Он повредил недавно. Спортсменом был, а как руку потянул, так не может больше... плавать. И поднимать тяжелое нельзя. У него, трагедия, понимаете? Ему трудно об этом говорить... Психотравма очень глубокая... Он до сих пор сам не свой, переживает.
Глаза соседки округлились и она понимающе закивала головой.
— Ай-яй-яй, как же так, такой красивый мальчик. Ну хоть поддержите друг друга, ты ж тоже страдаешь... У меня есть хорошая мазь, Светочка! Барсучья. Она от всего! Я занесу...
Только минут через пятнадцать, соседку, и по совместительству старшую по подъезду, удалось выпроводить. Захлопнув дверь, я выдохнула и прошла в комнату. Пришелец задумчиво сидел на кровати.
— Откуда ты знаешь английский?! — решительно встала перед ним.
Он закономерно опять пожал плечами. Я сощурилась.
— Where are you from?* — спросила, вытащив из головы ближайшую фразу.
(*Откуда ты?)
Прямо посмотрел на меня без улыбки.
— I don’t remember, — ответил без запинки.
(*Я не помню)
— Sprechen Sie Deutsch?* — это я спросила уже машинально.
(*Вы говорите по-немецки?)
Это была одни из трех фраз, кроме «хенде хох» и «натюрлих», которую я знала по-немецки. Но и тут он ответил:
