– Вы что… в подвал меня притащили? – громко спросила, чуть повернув голову, надеясь, что он меня услышит.
– Надо было и лабораторию там же организовать, – сердито ответил он из другой комнаты и снова произнес что-то на странном, чужом языке – как будто выругался.
Я обернулась полностью, в недоумении оглядываясь.
– Это вы мне? Я не понимаю вашей абры-кадабры…
– Тихо… я вспоминаю, где она…
– Кто?
– Сейчас увидишь, – приглушенно усмехнулся он. – Надеюсь у тебя нет привычки писаться от страха? У меня дорогие полы.
Признаться в этот момент мне и в самом деле захотелось в туалет – если покажет что-нибудь уж совсем страшное, могу и описаться. Ну, вот так ему и надо будет! – сердито решила. Будет знать, как хранить ядохимикаты в такой легкой доступности и доводить студенток до нервного срыва всякими фокусами!
Переминаясь с ноги на ногу, я подождала еще несколько секунд и, охваченная беспокойством, сама устремилась в соседнюю комнату.
– Вот она! – торжествующе вскричал профессор, как раз, когда встала на пороге. – Помоги мне! – приказал он мне. – Отодвинь столик в сторону, я раскатаю эту штуку на полу.
Мельком обратив внимание, что это спальня, я не стала перечить и оперативно потянула за собой изящный бамбуковый столик в сторону. Оставила его у стены и с удивлением смотрела, как Илья Андреич одним взмахом раскатывает и расстилает по полу нечто пушистое, грязно-белого цвета.
Шкура! – поняла я спустя пару секунд. Целая шкура какого-то большого животного, даже с головой. По виду – я присмотрелась – по виду кто-то из больших кошек.
Фу! Как можно держать в доме мертвое животное, пусть даже и выпотрошенное!
Отойдя в сторону и вернувшись со знакомым мне уже фиалом, наполненным голубоватой, искрящейся жидкостью, профессор пробубнил что-то этом своем диком языке и медленно, тонкой струйкой вылил жидкость на шкуру по всей ее длине – от самого хвоста до слегка приплющенной макушки. Хмуро уставился на меня.
– И? – я вернула ему насмешливый взгляд, упирая руки в боки. – Что вы хотели сказать этим фокусом-покусом? Каким образом весь этот спектакль должен меня убедить? И, вообще, глупо в наше время приводить девушку в спальню и хвастаться шкурами! Вам об этом не рассказывают на каких-нибудь эмиграционных курсах, прежде, чем засылать в наш ми…
Прервавшись, я ойкнула – что-то горячо и шумно ткнулось носом мне в колени. Опустила голову вниз и столкнулась взглядом с двумя желтыми, вытянутыми вертикально кошачьими зрачками.
– Что это? – повторила севшим от страха голосом, не в состоянии даже сделать шаг назад. – Как… это…
О да. Шкура великолепного снежного барса не просто ожила, поднялась с пола и обнюхивала меня с весьма дружелюбным видом. Она стала барсом. Вернула себе не только видимость жизни, но и все критерии живого, дышащего существа – включая помахивание хвостом и урчание, доносящееся из вполне себе объемного и даже упитанного живота.
Обнюхав мои колени, бывшая шкура совершенно спокойно обогнула меня, на свое счастье не попав под мое не очень элегантное оседание на пол, и привычным движением вспрыгнула на кровать, где свернулась калачиком в районе подушек.
– Его зовут Людвиг, – сообщил мне Воскресенский. А потом подошел ко мне, выудил откуда-то еще один флакон с голубоватой жидкостью и поднес к моему рту.
– Пей, – приказал тоном, не принимающим возражений.
Я судорожно глотнула.
– Вы… ваша фамилия… вы… – произнесла, пытаясь найти ответ в темном омуте его глаз.
