– Одуреть… просто одуреть… – бормотала, выписывая последнее соединение – формулу хлористого метилена.
– Разговоры, Воронцова! – прикрикнула на меня Елена – молодая аспирантка, принимающая экзамен.
Я устало подняла на нее глаза – вечно строит из себя профессоршу и выпендривается на пустом месте…
– Я просто повторяла про себя формулы, – попыталась оправдаться.
Сбоку на меня сердито шикнули – вечная прогульщица и разгильдяйка, заслуженная красавица факультета – Валя Крылова, которая каким-то образом смогла доучиться до второго курса.
Уж кому-кому, а ей точно хотелось сказать словами Воскресенского – поздно пить Боржоми, девушка. Не наелся, не налижешься. Отсюда, с другой парты, видно было, что у нее всего-то пол-листочка написано! И это за пятнадцать минут до окончания экзамена!
– Елена Артемовна, она списывает! – совершенно неожиданно подала голос Крылова, не сводя с меня торжествующе-мстительного взгляда.
– Кто списывает? – вскинулась аспирантка.
– Воронцова. Я видела – у нее шпора к коленям была приклеена!
– Что… – я в растерянности выпрямилась и даже глянула вниз – на собственные колени, не завалялась ли там какая-нибудь древняя шпора.
– Ну-ка! – сорвавшись с места, Елена помчалась ко мне – с таким видом, словно сейчас откуда-нибудь из-за спины розгу достанет. – А ну-ка встань!
Все с удовольствием подняли головы от нудных формул и приготовились к представлению.
– Зачем это? – удивленно спросила я, все еще не в состоянии понять, с какой стати ко мне прицепились.
– Немедленно встань и покажи, что у тебя нет шпаргалок! – грозным голосом потребовала аспирантка.
Я слегка закатила глаза и встала из-за стола.
– Да пожалуйста…
Конечно же у меня не было никаких шпор с собой. Мне вообще было плевать напишу я этот экзамен или не напишу. Какая теперь разница, если я могу этот экзамен пересдавать хоть триста раз - каждый год по два, пока от зубов отлетать не будет. Впрочем, оно и так отлетает…
– Я видела, как она спрятала шпаргалку в джинсы, – упрямо заявила Крылова и показала пальцем. – Прямо туда. Наверняка в трусы запихала.
Казалось, вся аудитория проследила за пальцем этой жалкой обманщицы. На лице Елены уже было написан ее следующий приказ – «а, ну покажи!» – но она вовремя опомнилась. За два шага преодолела оставшееся расстояние до моего стола, перевернула почти дописанные экзаменационные листы к себе, перевернула пару страниц, остановилась на коротком сочинении о свойствах гиалуроновой кислоты и я увидела, как ее брови медленно полезли наверх.
– Что? – не поняла я. – Я что-то неправильно сделала?
– Эммм… – протянула аспиранта. – Да нет… Ты как раз… все слишком… правильно сделала. – Она перевела изумленный взгляд на меня. – Я, конечно, много чего видела, но чтоб списывали вот так – до последней строчки… это какой-то верх наглости, Воронцова. Ты хотя бы своими словами описывала. У тебя даже запятые там же, где и в учебнике.
Похлопав ресницами, она пришла в себя и приказала.
– Марш в кабинет за кафедрой! И руки в карманы не засовывать. Увижу, что выронила что-нибудь – сразу же на исключение пойдешь!
Онемевшая от возмущения, под сочувственные взгляды сокурсников, я побрела в сторону кафедры – это же надо позорище какое! И ведь не объяснить, что я просто-напросто неуязвимый, бессмертный, вечно-молодой сверхчеловек со сверхспособностями! И главное, почему Илья Андреевич не предупредил меня? Мог бы сказать перед тем, как отпустил меня на этот никому теперь не нужный экзамен – будь осторожна, Ксения. Не увлекайся со своей фотографической памятью. Наверняка, специально не сказал – чтобы надо мной поиздевались…
